Глава I. НЕЖДАННОЕ ПИРШЕСТВО

  В  норе под землей  жил-был  хоббит. Не в мерзкой грязной и сырой норе,
где  не  на  что  сесть и  нечего съесть, но  и  не в пустом  песчанике, где
полным-полно червей. Нет, это была хоббичья нора, а значит - благоустроенная
и уютная. Вела в нее  зеленая дверь,  круглая, как люк, с ярко-желтой медной
ручкой  посредине. За дверью - прихожая, похожая на штольню:  стены  ее были
облицованы плитками, паркетный  пол  был  устлан  ковром,  на котором стояли
полированные  стулья,  на  стене  висели  крючки для  одежды  (хоббит  любил
принимать гостей),  а самое  главное - в этой  прихожей  никогда не  было ни
дыма, ни чада. По обе стороны прохода находилось множество маленьких круглых
дверей. Верхних этажей  хоббиты не  признают, поэтому спальни и комнаты  для
гостей (а их было великое множество), кладовые (их было несколько), погреба,
гардеробные  (все  комнаты, специально  для этого  отведенные,  были  набиты
одеждой),  кухня,  столовая - все  это, разделенное  проходом, находилось на
одном  уровне. Самые лучшие комнаты были расположены слева от входной двери:
ведь только  там были глубоко сидящие  окна с  видом на сад и спускавшуюся к
реке лужайку.
     Хоббит был  далеко  не бедным, а звали его  -  Бильбо Бэггинс. Бэггинсы
жили по соседству с холмом,  который с незапамятных времен так и назывался -
Холм. В округе  этот род  считался почтенным и многоуважаемым, не  только по
той причине, что многие из Бэггинсов были весьма зажиточны, но и потому, что
они никогда не пускались в путешествия или - вот уж чего хуже не придумаешь!
- в приключения. Можно было бы заранее сказать, что ответили бы  Бэггинсы на
вопрос о приключении: дескать, никакого толку от них. А рассказ  этот именно
о  том, как некто из рода Бэггинсов угодил в  приключение и совершал  просто
невообразимые вещи. Разумеется, он потерял уважение соседей, но что из всего
этого вышло, вы узнаете в конце.
     Матушкой этого чудаковатого хоббита была... Впрочем, кто они собственно
такие, эти хоббиты? Наверное, в наши дни  их становится все меньше и меньше,
а  неуклюжих  большунов, -  как  они нас называют, -  все  больше  и больше.
Хоббиты низкорослы, однако еше меньше  карликов,  у  которых  в  обычае было
отращивать бороды.  Как  раз  бород  у  хоббитов и нет.  Волшебством  они не
владеют, хотя  так можно было  бы назвать  их умение быстро прятаться, когда
всякие  бестолковые большуны проходят мимо них с треском и грохотом. Хоббиты
склонны к  полноте,  и любят носить все яркое  -  особенно желтое с зеленым.
Сапожного дела они  не знают и  башмаков  не  носят, ибо от природы их пятки
жесткие,  словно подметки.  Ступни  ног у  них  обросли темно-бурой шерстью,
вроде  той, что на голове,  только там  она курчавая. На  руках  у  хоббитов
темные пальцы; их лица обычно добродушны; смеются хоббиты звонко и заливисто
(обычно после сытного и плотного обеда, который бывает у них дважды в день).
Теперь понятно, с чего можно начинать.
     Как я  и говорил,  матушкой этого  чудного хоббита  - Бильбо Бэггинса -
была знаменитая Белладонна Тук -  одна из  трех чудаковатых дочерей  Старого
Тука,  возглавлявшего хоббитов за  Водьей  - небольшой речушкой, протекавшей
под Холмом. Кое-где поговаривали, что когда-то  давно кто-то из Туков взял в
жены  эльфийку(*). Конечно, это были  только сплетни, но  с Туками и
впрямь  происходило  нечто из  ряда  вон  выходящее:  порой  кто-то  из  них
пропадал, пускаясь в  приключения, а семья пыталась каким-то  образом замять
это  дело.  Все  же  Бэггинсы  - хотя  и  не были  так  богаты, как  Туки  -
пользовались большим уважением, чем последние.
     Но  любительница приключений Белладонна Тук стала женой Банго Бэггинса.
Банго,  отец  Бильбо, выстроил  для нее  роскошную  нору (отчасти  на деньги
Белладонны), которой  не было  равных ни под  Холмом,  ни за Холмом,  ни  за
Водьей,-  и в этой  норке они встретили свои последние дни. Вполне возможно,
что Бильбо, единственный сын Белладонны, был весь в отца, любившего  уют, но
и от Туков он кое-что унаследовал. И это кое-что укрепилось в его характере.
Не было только подходящего случая, чтобы  оно  проявилось к  этому  времени.
Бильбо Бэггинс был уже  достаточно взрослым  (ему было чуть более пятидесяти
или около того)  и жил в  уютной  норке, описание которой  уже  приводилось,
чтобы вы имели о хоббитах определенное представление.
     Так вот, как-то рано утром - тогда, в те далекие дни, когда в мире было
меньше шума и  больше зелени, а хоббиты были  многочисленным  и процветающим
народцем  -  Бильбо  Бэггинс  стоял  себе  в  дверях  и  покуривал  длинную,
спускавшуюся до его покрытых шерсткой  ног деревянную трубку. Вдруг - раз! -
и откуда ни  возьмись  не кто-нибудь, а сам Гэндальф. Гэндальф! Где бы он ни
появился, всякий раз происходили удивительные события и  приключения.  Много
лет Гэндальф не бывал в окрестностях Холма,  с тех  пор, когда не  стало его
приятеля - Старого  Тука.  Хоббиты  уж и забыли, как  выглядит Гэндальф, тем
более что у  него были какие-то  свои  дела в тех землях, что  лежат  по  ту
сторону Холма и Водьи, а они в то время были еще хоббитятами.

     Так что,  в это погожее утро  ничего не  подозревающий  Бильбо  заметил
какого-то старика  с  большущей  палкой  в руках, в  высокой синей  шляпе, в
длинном  сером  плаще.  Вокруг шеи  старика  был обмотан  серебристый  шарф,
скрытый длинной - до пояса - бородой, а на ногах - высокие черные сапоги.
     -Доброе утро! - обратился к старику Бильбо, явно ничего не имея в виду:
ярко  сияло солнце,  и зеленела трава. Но  Гэндальф пристально  посмотрел на
хоббита из-под кустистых седых бровей.
     -Это что же вы хотите сказать? - спросил он. - Желаете мне доброго утра
или хотите сказать, что оно для  меня доброе, хочу я этого или нет? А может,
все должны быть добрыми в это утро, или вы сами сегодня добрый?
     -Все сразу,  - ответил Бильбо. - К тому же это  подходящее утро,  чтобы
стать в дверях и выкурить трубку доброго табаку. Если у вас трубка при себе,
присаживайтесь и курите на здоровье. В такой денек и спешить-то некуда, да и
незачем.
     Затем,  скрестив ноги, Бильбо сел у двери  и выпустил изо рта  красивое
дымовое колечко.  Оно плавно поднялось вверх и, не разорвавшись, скрылось за
Холмом.
     -Весьма польщен! - воскликнул Гэндальф.-  Но у меня  нет времени на это
миленькое занятие -  пускать  дым кольцами!  Мне нужно  отыскать сообщника в
Приключении,  которое  я  намереваюсь  устроить.  Вот  только  трудно  найти
подходящего.
     -  Что  верно,  то  верно.  А  в  этих  краях  -  так  и  подавно. Одни
неприятности,  знаете  ли,  от  этих  приключений.  Попробуйте-ка  заставить
кого-нибудь  опоздать к обеду  -  никого  не  увидите,  -  произнес  Бильбо,
засовывая за подтяжку  большой палец и выдувая еще одно колечко дыма, больше
первого.  Затем  он  достал  утреннюю почту  и  принялся  рассматривать  ее,
притворившись, что не обращает на  старика  никакого внимания. Бильбо решил,
что  Гэндальф оставит  его в покое и  уберется восвояси, но тот и  не  думал
уходить.  Он  стоял,  опираясь  на свою  палку,  и,  ни  слова  не проронив,
пристально  разглядывал  хоббита  до  тех пор, пока  Бильбо  не  рассердился
по-настоящему.
     -Доброе утро! - наконец проворчал он. -  Премного  благодарен. Не нужны
мне  ваши приключения. Ищите себе сообщника за Холмом или за Водьей!  - этим
хоббит хотел показать, что разговор окончен.
     -Что у вас только  не означает ваше доброе утро! - воскликнул Гэндальф.
- Сейчас - это желание от меня отделаться, потому что пока я  здесь,  как вы
полагаете, это утро ничего доброго вам не сулит.
     -  Нет, нет, что вы, уважаемый! Постойте-ка, не кажется  ли  мне, что я
знаю ваше имя? Хотя - откуда...
     -Так оно и есть, Бильбо Бэггинс.  Как  видите, ваше имя мне известно. И
даже если  вы меня не помните в лицо, то должны  знать, как меня зовут. Я  -
Гэндальф,  а Гэндальф - не кто иной, как я!  Подумать только: сын Белладонны
Тук отмахивается  от меня своим ''добрым  утром'', будто я торгую пуговицами
вразнос!
     -Гэндальф!  Гэндальф! Вот  так  дела!  Не  тот ли  самый  странствующий
кудесник, который подарил Старому Туку пару чудесных алмазных запонок, и они
еще  застегивались  по  приказу?  Не  тот  ли  старик,  который на  пирушках
рассказывал о  великанах,  драконах, о спасенных  королевнах  и о счастливых
вдовьих сыновьях? Не тот ли дед-огневед, который  устраивал такие прекрасные
огненные потехи  на Средьлетень? Я  их помню.  Это бывало по просьбе Старого
Тука.  Частенько  эти  огни были как  огромные лилии, цветы львиного зева  и
золотых дождей в вечернем сумраке.
     Как видите,  Бильбо  не был  таким  занудным, каким он  хотел  казаться
самому себе. К тому же он любил цветы.
     -Ну  и ну! - продолжал  он.  - Не тот  ли  Гэндальф,  который заморочил
головы  стольким  тихим юношам и девушкам  и  повпутывал  их  в приключения?
Сперва  -  лазанье  по деревьям,  а потом  -  корабли, куда  они пробирались
тайком, чтобы плыть невесть  за какое море на край света. Откровенно говоря,
жизнь была такая удивите... то есть я хотел сказать, что в свое время вы тут
все, что  смогли,  перевернули вверх  тормашками.  Простите, но я  никак  не
думал, что вы все еще этим занимаетесь.
     -А  что мне  еще делать?  -  удивился  кудесник.  -  Но все же  приятно
слышать,  что вы  обо мне хоть что-то  помните. Вот вы любезно  помянули мои
огневые  потехи, а это уже  обнадеживает.  Посему,  ради вашего  деда Тука и
бедняжки Белладонны, я дам вам то, о чем вы просите.
     -Прошу прощения, но я у вас ничего не просил.
     -Ну, уж  нет, просили.  Даже  дважды.  Моего прощения. Прощаю.  И  я не
поскуплюсь. Да, я пошлю вас в это Приключение. Мне  - забава, а вам - польза
и еще что-нибудь хорошее, если, разумеется, вы это Приключение переживете.
     -Не нужны мне ваши приключения, благодарю  покорно! Может, в другой раз
как-нибудь? До  свидания. Но заходите  на  чай, когда вам заблагорассудится.
Почему бы не завтра? Зайдите завтра! Прощайте!..
     С  этими  словами  хоббит повернулся и скрылся в норе, закрыв  за собой
круглую дверь  таким образом, чтобы не показаться невежливым: чародеи они  и
есть чародеи - что с них возьмешь.
     -Ну,  чего ради  я  этого вертуна на чай пригласил? -  ворчал про  себя
Бильбо, по пути в кладовку. Он только  что  позавтракал, но решил, что  пара
кексов и чего-нибудь крепкого приведут его в чувство.
     А  Гэндальф  все  еще  стоял у  порога, заливаясь громким, но спокойным
смехом. Через какое-то мгновение он подошел поближе  и  острым  концом своей
палки  (а палка-то была колдовским жезлом) начертил на хорошо  выкрашенной в
зеленый цвет парадной двери  необычный знак. Затем кудесник пропал. И пропал
как  раз  тогда, когда Бильбо расправлялся с  последним кексом, полагая, что
ему удалось отделаться от приключения.

     О  кудеснике Бильбо  забыл на следующий день:  память  у  хоббита  была
неважная, и  поэтому он  все  записывал в Табличку Дел. В этом случае запись
была бы такая: ''Среда.  Гэндальф. Чай''. Но вчера Бильбо так разволновался,
что  попросту  забыл  это  сделать.  Как  раз  перед   чаепитием  послышался
настойчивый звон  дверного  колокольчика  - и только тут Бильбо вспомнил! Он
кинулся  ставить  на  огонь  чайник, накрывать  на стол,  поставил несколько
кексов и побежал к двери.
     ''Простите, что заставил вас ждать'', - хотел сказать Бильбо, но тут он
увидел, что в  дверях стоит не Гэндальф, а синебородый  карлик, подпоясанный
золотым кушаком. Глаза гостя горели ярким огнем под темно-зеленым капюшоном.
Едва  дверь отворилась,  карлик вошел внутрь. Этого Бильбо никак не  ожидал.
Гость  повесил  на  крючок свой  плащ  с  капюшоном  и, низко  поклонившись,
представился:
     -Двалин, к вашим услугам.
     -Бильбо Бэггинс... к вашим...-  сильно удивился хоббит. Таково было его
изумление, что он и вопросов  задавать  не  стал.  Последовало  молчание,  и
Бильбо,  неловко почувствовав себя, добавил:  - Я...  только  что  чай  пить
собирался... Заходите и присоединяйтесь, пожалуйста...
     Возможно, это  прозвучало довольно натянуто, но терпимо. Интересно, что
бы предприняли вы, если бы ни  с  того ни с сего к вам заявился  бы какой-то
карлик, да еще безо всяких объяснений повесил бы свои вещи в вашей прихожей?
     Бильбо и  Двалин  сидели за столом недолго: уже  был съеден третий кекс
или бисквит (что, впрочем, не столь важно), как вдруг из прихожей послышался
звон колокольчика, длившийся дольше прежнего.
     -Простите, -  сказал хоббит и направился к двери:  ''Ну, наконец-то это
вы!''  -  хотел сказать он Гэндальфу.  Но вместо кудесника  на пороге  стоял
седобородый,  по-видимому,  старый,  карлик  в  алом;  его лицо было  скрыто
капюшоном того же цвета, что  и одежда. Не успели отворить дверь -  а он уже
внутри да еще с таким видом, будто его пригласили.
     -Так, кажется, начинаем помаленьку  собираться, - заметил он,  глядя на
зеленый капюшон Двалина и вешая рядом с ним свой алый плащ. - Балин, к вашим
услугам.
     -Спасибо большое... - только и ответил Бильбо, открыв от удивления рот.
Такой  ответ учтивым не назовешь, но слова  начинаем собираться совсем сбили
его с толку. Не  то что бы Бильбо не любил  гостей  - но именно тех, кого он
пригласил.  И тут  хоббита поразила страшная  мысль: как  быть и что делать,
если непрошеные гости будут прибывать и прибывать,  а кексов с бисквитами на
всех  не хватит? Чем же  их таком  случае  угощать? Хотя  гости и свалились,
словно  снег  на голову, Бильбо  знал свои  обязанности  хозяина и не  желал
осрамиться.
     -Заходите... чаю попейте! -  смог он выдавить  из  себя,  глотнув  ртом
воздух.
     -Милый вы мой, мне  и  пиво  подойдет, если оно  у вас  есть, -  сказал
седобородый Балин. - Но и от булочек с тмином я бы не отказался.
     -Ну,  этого-то  добра у меня сколько угодно!  -  с удивлением для  себя
выпалил Бильбо, обнаружив, что ноги сами несут его в кладовку за теми самыми
тминными булочками, которые он испек сегодня для легкой закуски после ужина,
и нацедить добрую пинту пива. А когда  вернулся - увидел, что Балин и Двалин
уже сидят за столом и разговаривают, словно старые  приятели,  хотя на самом
деле  они были родными  братьями.  И  вот, Бильбо ставит  перед ними пиво  и
булочки - вдруг опять звонок!
     ''Ну, наконец-то Гэндальф  явился!'' - подумал хоббит,  открывая дверь.
Но нет! Еще карлики, причем сразу двое! Оба желтобородые, в синих капюшонах,
и  оба  подпоясаны  серебристыми кушаками.  Мало того:  приволокли  мешки  с
инструментами и кирками! Карлики прошмыгнули в нору, как только приоткрылась
дверь. Бильбо уже ничему не удивился.
     -Чем могу быть полезен, о карлики? - спросил он.
     -Кили, к вашим услугам, - ответил один из карликов.
     -И Фили, - добавил второй.
     -К  вашим  услугам  и услугам вашего рода, - вымолвил Бильбо,  стараясь
помнить о правилах вежливости.
     -Вижу,  Балин и Двалин  уже здесь,  - заметил Кили. - Ладно, примкнем к
нашему сборищу.
     ''Сборищу, - подумал про  себя Бильбо. - Ох, не нравится мне это слово.
Нет, мне нужно присесть хоть на  минутку,  собраться с мыслями и чего-нибудь
глотнуть''.
     Хоббит примостился в уголочке, пока карлики, сидя за столом, говорили о
золоте,  подземных  рудниках,   о  битвах   со  злобными   гоблинами  и   об
опустошительных  налетах  златолюбивых  драконов, и  о  многом таком,  о чем
Бильбо  знать  не  хотел:  уж  очень все  это  попахивало Приключением.  Тут
раздался  такой  оглушительный  трезвон,  словно шаловливый хоббитенок хотел
оборвать шнур колокольчика.
     -Кто-то идет? - моргая, произнес Бильбо.
     -И не один кто-то, а целых четверо, судя по трезвону, - ответил Кили. -
Кстати, я издалека видел, как они шли за нами.
     У бедного  Бильбо подкосились  ноги, и  он  сел на пол, обхватив голову
руками, пытаясь понять, что  происходит и что произойдет, и останутся ли эти
настырные карлики  к  ужину. Колокольчик  зазвонил  пуще прежнего,  и Бильбо
кинулся к двери. Но карликов-то  оказалось пятеро: один  из них, пока хоббит
сидел в прихожей  и  думал, успел спуститься  с  пригорка  и  догнать  своих
товарищей.  Бильбо  с  трудом  отодвинул  засов  -   и  вот  карлики  внутри
раскланиваются перед ним, предлагая свои  услуги. Звали  карликов Нори, Ори,
Оин  и Глоин. Два фиолетовых, серый, коричневый и белый капюшоны повисли  на
крючках, а  их  хозяева,  заложив  свои  широкие  ладони  за  серебристые  и
золотистые  кушаки,  проследовали  к  остальным  гостям.  И вот  в  столовой
расселось  то самое  сборище,  которого  так  боялся  Бильбо:  одни  карлики
требовали эля, другие - портера, третьи - кофе, но зато всем подавай кексы и
бисквиты. Так что, хоббиту пришлось попотеть.
     Уже и большой кофейник  стоял  на  огне,  и булочек с тмином совсем  не
осталось,  а карлики заканчивали с  масляными лепешками, как  вдруг раздался
громкий стук. Кто-то не звонил, а молотил по двери палкой!
     Рассерженный,  задерганный  и  в то  же  время  сбитый с толку,  Бильбо
опрометью  кинулся к  двери. Никогда в его  жизни  не было такой  несуразной
среды. Хоббит так резко рванул дверь на себя, что все,  кто стоял на пороге,
попадали в прихожую друг на друга,  свалившись в кучу. А у  порога, опираясь
на свой посох, стоял Гэндальф и смеялся.  Он  так измолотил свежевыкрашенную
дверь, что знак, начертанный им, попросту осыпался.
     -Осторожней! Осторожней! - воскликнул кудесник. - Непохоже это на тебя,
Бильбо Бэггинс, заставлять друзей  растягиваться  на половике. Ты так рванул
дверь, будто из самострела стрелял.  Позволь представить тебе Бифура, Бофура
и Бомбура. Особое внимание обрати на Торина.
     -К вашим  услугам! - сказали Бифур, Бофур и Бомбур, становясь в ряд.  И
вот два желтых, один светло-зеленый  и голубой капюшон  с серебристой кистью
повисли на крючках в прихожей. Последний капюшон принадлежал Торину, который
был ни кем иным, как самим Торином Дубощитом, - предводителем карликов. Было
от чего разозлиться:  Бифур, Бофур и Бомбур - а последний был  самым тяжелым
из этих троих - упали именно на него. Разумеется, ни про  какие услуги Торин
не обмолвился, но бедняга Бильбо так рассыпался перед ним в  извинениях, что
карлик  только проворчал, дескать, насчет этого  нечего  тратить слова,  и с
хмурым видом вошел в гостиную.
     -Вот теперь все уже собрались, - сказал Гэндальф, осматривая тринадцать
капюшонов,  -  самых лучших пристяжных праздничных капюшонов, -  повисших на
крючках.  - Превосходное сборище!  Надеюсь, и  еды  и  питья для  опоздавших
хватило. Это еще что? Чай? Нет, благодарствую. Лучше уж красненького винца.
     -Мне тоже, - буркнул Торин.
     -А мне  малинового варенья и кренделей с  яблочной начинкой, - попросил
Бифур.
     -И творожного печенья с миндалем! - крикнул Бофур.
     -Салата и пирога со свининой! - не удержался Бомбур.
     -Еще  кексов,  кофе,  эля, если  не  трудно! -  прокричали из-за  двери
остальные карлики.
     -Захвати несколько яиц и приготовь яичницу! - крикнул Гэндальф вдогонку
хоббиту, шедшему в  кладовку.  - И еще - холодного  цыпленка  с малосольными
огурчиками!
     ''Ощущение такое, -  с тревогой подумал Бильбо, решив,  не нагрянуло ли
прямо к нему одно из наихудших приключений, - что этому кудеснику лучше меня
известно о  моих  запасах''. За  это время хоббит достал  все  нужные вилки,
ножи,  блюда,  стаканы,  ложки  и тарелки,  расставил  все  это  кое-как  на
большущем подносе, пыхтя и краснея от раздражения.
     -Чтоб  всем  этим  карликам  объесться да  обпиться!  -  громко крикнул
Бильбо. - Нет, чтобы помочь,  так они...-  Раз - Балин и  Двалин уже стоят у
двери в  кухню, два - и за ними стоят  Фили и Кили. Хоббит и глазом не успел
моргнуть - а  карлики поставили подносы  с кушаньями  на небольшие столики и
отнесли их в гостиную.
     Гэндальф   восседал  во  главе  стола,  вокруг  которого   разместились
тринадцать  карликов,  в  то  время  как хозяину  пришлось  примоститься  на
табурете у камина, грызть сухарик  (какой уж там аппетит) и  пытаться делать
вид,  что все происходящее - самая обычная вещь, и  что никаким Приключением
тут и не пахнет.  А карлики все  это  время ели  и ели, говорили и говорили;
наконец  они откинулись  на  спинки  стульев,  а Бильбо  встал, чтобы убрать
посуду со стола.
     -Надеюсь, вы останетесь на ужин? - спросил хоббит, стараясь сделать это
как можно учтивее и искренне.
     -Разумеется,  -  отрезал Торин,  -  останемся: со  своими делами  мы не
управимся  раньше  глубокой ночи,  но сперва  - немного  музыки. Сейчас - за
уборку!
     Дюжина  карликов,  кроме  Торина,  который был  именитее  остальных  и,
кстати, остался говорить  с Гэндальфом, вскочила  на ноги  -  и вот на столе
высятся груды грязной посуды. Качающиеся  колонны тарелок и чашек с кружками
последовали на кухню, а Бильбо суетился среди карликов, которые несли посуду
без подносов, и с ужасом вопил: `'Осторожней, пожалуйста! Не стоит утруждать
себя, я и сам управлюсь!'' В ответ на это карлики запели:

     Об пол чарки! Блюдца бей!
     Вилки гни! Тупи ножи!
     Бильбо Бэггинс, не робей!
     Скатерть - в клочья! Пробки жги!

     Двери все облей вином!
     Ляпни пятна на паркет!
     Все мы пустим кувырком!
     Раз - и вот порядка нет!

     Два - посуду всю в котел!
     Три - киркой повороши!
     Что останется - на стол! -
     В кучу - и на ней спляши!

     Бильбо Бэггинс, не робей!
     Эй! Тарелки не разбей!

     Конечно, ничего такого карлики не натворили, даже наоборот - вымыли всю
посуду до блеска и ничего не разбили, пока хоббит метался по кухне, стараясь
мельком  углядеть,  что они делают.  А когда  все вернулись  в гостиную,  то
увидели Торина, сидящего в кресле и положившего ноги на каминную решетку. Он
курил  трубку. Карлик  выпустил  изо рта  прекрасное  колечко  дыма, которое
летело туда, куда он хотел - сперва за трубу дымохода, потом вокруг часов на
полке над очагом, под  стол  и  к  потолку.  Но  кольцу Торина не  удавалось
увернуться  от кольца Гэндальфа. Раз  - и колечко поменьше, которое выпустил
кудесник,  покуривавший  свою маленькую  глиняную трубочку, пролетало сквозь
каждое  кольцо Торина.  Затем кольцо кудесника  возвращалось и повисало  над
головой Гэндальфа, где  ухе  скопилась  настоящая дымовая туча из  колец.  В
тусклом свете это придавало Гэндальфу поистине колдовской вид.
     Бильбо стоял и смотрел. Ему самому нравилось пускать дым кольцами, и он
покраснел,  вспомнив,  что еще  вчера утром гордился  тем  колечком, которое
улетело за Холм.
     -А сейчас - музыку! - велел Торин. - Доставайте инструменты.
     Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по  свирели; Дори,  Ори и
Нори  откуда-то из-под  курток  вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей
барабан, а  Бифур  и Бофур  вернулись с кларнетами, оставленными в  ящике  с
тростями.  Балин  и  Двалин  со словами:  ''Извините,  мы  оставили  свои  в
прихожей'', -  куда-то пропали,  но  вскоре  вернулись  с двумя виолончелями
(величиной с них самих) и чем-то  укутанным в зеленую ткань и захваченным по
просьбе Торина.  Когда ткань сняли, оказалось,  что под  ней была прекрасная
золотая  арфа. Торин коснулся ее струн, и полилась такая нежная музыка,  что
Бильбо, позабыв обо  всем, мысленно перенесся в далекие  таинственные страны
под нездешними звездами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.
     Сумрак,  войдя  через  окошко  с видом  на ту  сторону  Холма, заполнил
комнату;  огонь в камине тлел,  то  угасая,  то ярко вспыхивая; тень  бороды
Гэндальфа моталась по стене; карлики все играли и играли... Внезапно один из
них, а потом второй, третий - все запели. Гортанное многоголосье раскатилось
под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.

     За хладных Мглистых гор хребет
     Веди нас, утренний рассвет,
     В провалы нор и рудных скал,
     Где брезжит кладов тусклый свет.

     В благие дни времен седых
     Пел молот в искрах огневых
     А карлы чары мастерства
     Творили из трудов своих:

     Луч солнца и луны играл
     В огранке камня и блистал
     Звездой искристый самоцвет,
     Когда в кулоны попадал,

     Венец огнем дракона рдел,
     И ярый дух в мечах горел,
     Сверкали золота холмы
     И серебра блеск не мутнел.

     В даль, за туманных гор хребет,
     Зовет нас утренний рассвет
     В пещеры наших праотцев
     За золотом минувших лет.

     Напевный голос арф звенел,
     Но горек песенный удел:
     Ни эльф, ни человек тех дней
     Не знал, о чем народ наш пел.

     Рев вихрей, вой в часу ночном,
     Плач сосен на холме крутом
     Глушил и с треском пожирал
     Огонь в неистовстве своем.

     И город в доле был сожжен
     Под тяжкий колокольный стон,
     И разбегались все вокруг -
     Не знал пощады злой дракон.

     Гора дымилась под луной,
     Погибли карлы в сече той.
     Немногие тогда спаслись,
     Покинув бегством край родной.

     Пройдем мы сквозь подгорный мрак,
     Сквозь хлад и мглу и через страх,
     Но арфы, золото и дом
     Вернем - и да погибнет враг!

     Пока  карлики  пели,  хоббит  представлял  себе   красоту   рукотворных
сокровищ, созданных мудростью  и чарами  труда, ярую и  ревностную любовь  к
драгоценностям, живущую  в сердцах карликов.  Внезапно  проснулась туковская
половина, и  Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и
рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч,  а не трость.
Он выглянул в  окошко. Над деревьями раскинулось  темное  небо  с мерцающими
звездами, и Бильбо показалось, что  так сверкают самоцветы  в темноте пещер.
Вдруг в лесу  за Водьей  блеснула огненная вспышка:  возможно, кто-то разжег
костер.  А хоббиту  почудилось, что на Холм опустились  грабители-драконы  и
изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего
Бильбо  Бэггинс из  Сумы, что  под  Холмом.  Но  дрожать хоббит не перестал.
Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль
спрятаться  в погребе  за бочками  с  пивом.  Неожиданно музыка  умолкла,  и
мерцающие в потемках глаза карликов уставились на Бильбо.
     -Вы куда? - спросил хоббита Торин, будто бы разгадав намерения хоббита.
     -За свечами... темно ведь, - пробормотал в ответ Бильбо.
     -Темнота в самый раз, - возразили карлики. - Темнота - для темных  дел.
До рассвета еще далеко.
     -Да, конечно, - сказал Бильбо,  опускаясь  при этом не на табурет, а на
каминную решетку, с грохотом роняя при этом кочергу и совок.
     -Тише! - рассердился Гэндальф. - Пусть говорит Торин!
     -Гэндальф,  карлы и господин Бэггинс! - начал  Торин. - Мы собрались  в
доме  нашего  друга  и  сотоварища по  сговору -  славного  и  дерзновенного
хоббита. Да не выпадет шерсть на его ногах, и да славятся его вино и эль!
     Торин  остановился,  чтобы перевести дух  и услышать от  хоббита  слова
благодарности.  Но от слов ''дерзновенный'' и ''сотоварищ'' Бильбо настолько
опешил, что у него отнялся язык. Поэтому Торин продолжил.
     -Мы  собрались, дабы  обсудить наши  замыслы, средства их исполнения, а
также различные способы и уловки. Мы отправляемся в путь  задолго до восхода
солнца,  но  некоторым из нас, а то и  всем, возвратиться будет  не суждено.
Последнее  не касается  нашего  друга  и  советчика -  премудрого  кудесника
Гэндальфа.  Великий  миг  настал.  Полагаю,  особо  говорить о  наших  делах
незачем:  цель, стоящая перед нами, ясна всем, кроме Бильбо Бэггинса и, если
не  ошибусь,  Фили  и  Кили  -  младших  карлов.  Поэтому,  я  объясню,  что
происходит.
     Такова  была  речь  Торина.  Он  был важным  карликом и,  если  бы  ему
позволили,  он  продолжал бы в  таком  же  духе  до полного изнеможения.  Но
большинству присутствующих было известно, о чем он говорил. К тому же Торина
грубо прервали:  бедный Бильбо при словах  ''могут не возвратиться'' завопил
так, будто из  туннеля вылетал  паровоз.  Карлики вскочили с мест, опрокинув
стол и стулья. Гэндальф  зажег  на конце своего посоха голубоватый огонек, и
все увидели, что хоббит повалился на колени  и трясется как осиновый лист. С
криком:  ''Молния!  Убивают!'' он  бухнулся на пол  и  долго не мог придти в
себя. Карликам ничего  не оставалось, как отнести бесчувственного  хоббита в
гостиную, положить его на диван, поставить на столик стакан воды и вернуться
к своему сговору.
     -Малыша  легко  взбудоражить,  - пояснил  Гэндальф.  - У  этого хоббита
бывают такие странные припадки, но, уверяю вас, что  он -  один из лучших...
один из самых лучших... А если его разозлить  - то он прямо дракон, которому
прищемили хвост.
     Если  вам случалось  видеть  дракона,  которому прищемили хвост,  то вы
поймете, что это было лишь поэтическое  сравнение,  примененное  к  хоббиту,
пусть  даже  его  двоюродный  прадед со стороны  Старого  Тука  по  прозвищу
Волынщик был (по хоббичьим меркам) столь высокого роста, что мог даже ездить
на лошади. Он прогнал  шайку гоблинов, явившуюся из Зловещей  Горы, - а было
это как раз в  битве за Зеленополье,  -  и увесистой дубиной сшиб голову  их
вожака Гольфимбула. Голова гоблина  пролетела  около сотни ярдов и угодила в
кроличью  нору.  Так завершилась  битва за  Зеленополье  и  появилась игра в
гольф.
     Между тем, изнеженный потомок Волынщика приходил в себя. Осушив стакан,
Бильбо подкрался к двери и прислушался.
     -Уф!  - говорил Глоин. - И ты,  Гэндальф, считаешь, что он  тот самый?!
Пускай твой хоббит и свиреп, как ты говоришь, но одного такого вопля хватит,
чтобы переполошить  спящего  дракона и всех  его родичей,  и  тогда -  конец
всему! Да и вопль  был скорее  не  от  возбуждения,  а от страха. Если бы не
метка,  блестевшая на двери, я бы и в жизни не подумал, что тут обитает вор.
Как только я увидел этого  пыхтящего и мечущегося коротыша, я решил,  что он
скорее не взломщик, а какой-то лавочник.
     Тут  Бильбо не выдержал и вошел  в  столовую. Туковская половина  взяла
свое. Хоббит почувствовал, что может обойтись без завтрака и постели, только
бы его  сочли  свирепым. А  слова ''пыхтящий'' и ''мечущийся''  окончательно
разозлили его. Но после этой встречи Бильбо неоднократно жалел, что впутался
в Приключение.
     -Простите уж,  - сказал  он, - если я услышал все то, что вы говорили о
ворах,  но, раз  я не  ошибаюсь, вы считаете меня к чему-то  непригодным.  Я
докажу обратное.  Нет, и не было на моей двери никаких меток, и я совершенно
уверен в том, что вы не туда попали. Едва я увидел ваши подозрительные лица,
как понял,  что  здесь  что-то  не  так. А ваш сговор рассеял  мои  сомнения
окончательно.  Но будем считать,  что  вы  не  ошиблись. Говорите,  что надо
делать, и,  если  понадобится, я отправлюсь с вами на самый дальний восток и
даже  буду драться с  дикими червеоборотнями  в Оконечной Пустыне. Вот был у
меня пра-пра-прадед Тук Волынщик, так он...
     -Но это все в прошлом, - заметил Глоин. - Я же говорил о вас. Я еще раз
утверждаю,  что  метка, которую используют  воры, была у  вас  на  двери.  А
означает  она  следующее: ''Вор-взломщик  ищет  хорошую работу с  множеством
опасностей и за крупное вознаграждение''. Можете, если угодно, называть себя
не вором, а кладодобытчиком. Некоторые воры так себя и  называют. Но нам все
равно. Гэндальф сказал, что в  этих краях есть некто, кто ищет такую работу,
и предложил встретиться с ним за чаем в среду.
     -Да,  метка была, -  молвил  Гэндальф.  - Я  сам поставил  ее и не  без
причины, ведь вы сами просили меня отыскать четырнадцатого участника похода,
и вот он - Бильбо Бэггинс.  Пусть только кто-нибудь  из вас посмеет сказать,
что  мой  выбор плох  или что я  ошибся  домом  - можете тогда  отправляться
втринадцатером  со  всеми вытекающими из этого  последствиями. А  нет -  так
возвращайтесь копать уголь!
     Кудесник так гневно  взглянул  на Глоина, что  тот спрятался  за спинку
стула, а когда Бильбо открыл рот, чтобы задать вопрос,  Гэндальф так сердито
нахмурился, что рот хоббита закрылся сам собой.
     -Хватит! - сказал кудесник. - Довольно споров. Я избрал Бильбо Бэггинса
и моего слова вам достаточно. Раз сказано, что он - вор, то так тому и быть.
Коли нет - станет, когда придет  пора. В этом хоббите  есть что-то такое,  о
чем вы, а  он  так тем более,  и знать  не  знаете. Вы мне потом за  это еще
спасибо скажете. А сейчас, Бильбо, мой мальчик,  принеси-ка сюда лампу, и мы
кое-что вытащим на свет.
     На  столе,  под  светом  большой  лампы с  красным  абажуром,  Гэндальф
развернул истертый кусок пергамента, чем-то похожий на карту.
     -Карту  эту,  Торин,  начертал  твой дед  Трор,  - ответил Гэндальф  на
возбужденные вопросы карликов. - Это карта Горы и окрестных земель.
     -Не понимаю, чем  она может помочь,  - разочаровано произнес Торин. - Я
прекрасно  знаю  все  переходы  внутри Горы  и ее  окрестности.  Мне  хорошо
известно, где  простирается Черная  пуща,  а где -  Мертвая пустыня,  откуда
прилетают драконы.
     -А вот багровый дракон, - заметил Балин. - Он парит прямо над Горой. Но
едва мы прибудем на место, встречи с ним все равно не избежать.
     -Но все же вы  кое-что упустили,  - возразил  Гэндальф. - Потайной ход.
Видите букву, на  которую указывает палец руки, что над  остальными  рунами?
Этот знак - вход в Нижний Чертог.
     -Может быть, ход  и был когда-то  потайным,  -  молвил Торин, - но ведь
старый Смауг так долго жил в Горе, что успел разнюхать все о каждой пещере.
     -Я в этом и не сомневаюсь. Все возможно, - сказал Гэндальф. - Но дракон
этим ходом не воспользуется никогда.
     -Почему?
     -Он слишком мал. ''Пять футов высотою дверь, и трое в ряд пройдут`',  -
вот  что гласят  руны. Даже будучи  молодым,  Смауг не  мог пролезть в такую
нору, так куда ему теперь,  особенно когда он пожрал стольких карлов и людей
из Дола!
     -По мне, так она  огромная, - вмешался Бильбо, который ничего не знал о
драконах,   но   зато   отменно  разбирался   в  хоббичьих   норах.  Он  так
разволновался,  вникая  в  разговор   кудесника   с  карлами,  что  не  смог
промолчать.  Хоббиту нравились всякие карты, к тому  же  у него  в  прихожей
висела  большая  Карта  Окрестностей,  на  которой  красными  чернилами были
отмечены любимые прогулочные  дорожки. - Да и как такую нору можно  спрятать
от всех, тем более от дракона?
     -Способов  немало, - ответил Гэндальф. - Но  как сокрыли  дверь, узнать
можно будет только на месте. Если  я правильно понял руны на карте, то дверь
сливается со скалой.  Разве это не излюбленный карлами способ укрытия тайных
дверей от чужих глаз?
     -Совершенно верно, - подтвердил Торин.
     -И еще к карте прилагается ключик. Вот он, - промолвил кудесник, вручая
Торину ключ с длинным стержнем и затейливой бородкой. - Храни его.
     -Да будет так, - ответил  Торин,  пристегнув ключ  к серебряной цепочке
под камзолом. - Теперь надежд больше и все идет только к лучшему: до сих пор
мы  еще  точно не знали, как пройдет путешествие. Мы осторожно и без шума  -
как  сумеем  - отправимся  на  Восток,  и, может быть, доберемся до  Долгого
Озера. Трудности начались бы потом...
     -Не потом,  а  гораздо  раньше,  -  прервал  Торина Гэндальф.  - Мне-то
слишком хорошо известно, что такое пути на Восток.
     -Дальше,  наверно,  придется идти  вверх  по течению  реки Быстрянки, -
продолжил  Торин,  не обращая никакого внимания на замечание  Гэндальфа, - а
оттуда рукой  подать до  Дола - старого города в логовине под сенью Горы. Но
через Главные Ворота не  пройти: из-под  скалы на южном подкряжье, в котором
прорублен вход  в Гору, берет начало Быстрянка. Из  этих Ворот и  выбирается
наружу Смауг, если он, конечно, не изменил своих повадок.
     -Главные Ворота тут  ни при чем, -  произнес  кудесник. - Без  могучего
воина или героя здесь  не обойтись. Я пробовал найти нужного воителя, но все
они  бьются в дальних  странах, а  героев в этих  краях, считайте, нет. Мечи
затупились,  боевыми  секирами рубят дрова,  а щиты пошли  на  колыбели  или
крышки для кастрюль. Драконы же здесь в диковинку, так как они живут слишком
далеко отсюда. Поэтому, часто думая  о  потайном ходе, я решился на кражу со
взломом, а  взломщик  наш  -  Бильбо Бэггинс. Теперь давайте хорошенько  все
обговорим.
     -Что ж, - молвил Торин, ехидно глянув на хоббита.  - Может, у вора есть
какие-то соображения?
     -Ну,  сперва я  хотел бы хорошенько разузнать обо  всем,  -  смущенно и
неуверенно ответил Бильбо, но Туковская половина брала свое: - Я имею в виду
золото, дракона и все вместе взятое: как оно  там  очутилось, чье оно  и все
такое.
     -Да где  же вы были? - удивился Торин. - Вы что же, карты не видели? Не
слышали, о чем мы пели? До сих пор не поняли, о чем мы тут толкуем уже целую
уйму времени?
     -И все же, я хочу узнать, что вы тут затеваете, - заявил Бильбо с таким
видом,  словно  у него просили денег в долг. К тому же,  он  счел за должное
проявить благоразумие и смекалку, чтобы оправдать поручительство  Гэндальфа.
- Еще  я хочу знать, опасен ли этот путь, во что выльются карманные расходы,
сколько на это все уйдет времени и прочее.
     Все  это  означало  примерно  следующее:  ''Что  мне  из   всего  этого
перепадет, и вернусь ли я вообще''.
     -Ладно, - проворчал Торин. - Когда-то род моего деда Трора  вытеснили с
Севера,  и карлы со своим скарбом,  орудиями и кладью пришли к Горе, которая
изображена на  карте: эту Гору открыл  еще мой предок  Траин  Старый. Только
теперь карлы  взялись за  нее всерьез: буравили и  копали,  рыли и возводили
проходы,  вытесывали в  гранитных породах обширные залы и  мастерские,  мало
того - нашли золотые россыпи, залежи самоцветов и драгоценных камней. Как бы
там  ни  было,  наша слава и  богатства росли,  а мой  дед  был коронован  и
объявлен Подгорным Государем,  которого  вскоре стали чтить не только карлы,
но и люди с юга. Эти люди поднялись верх  по реке Быстрянке и возвели Дол  -
прекрасный  город  в  логовине  под  сенью  Горы.  Короли  окрестных  земель
призывали наших кователей и мастеров.  Даже  самый  безыскусный  и нерадивый
карл Горы был несказанно богат. Отцы  посылали  к нам своих детей учиться  у
нас мастерству златоковов  и каменотесов; платил они щедро,  особенно всякой
снедью, поэтому мы не боялись  голода и не нуждались в земледельцах. У самых
бедных карлов было достаточно денег,  чтобы тратить  их в свое удовольствие,
но  главным  наслаждением  было  создать  что-нибудь  забавное. Что  уж  тут
говорить о тех игрушках, которые  были созданы в те времена - таких сейчас и
на  свете нет!  Со  временем  палаты  моего  деда  наполнились  доспехами  и
драгоценными  камнями,  чеканными кубками  и золотом,  а стены залов покрыла
замысловатая  резьба мастеров-каменотесов. А какая была  ярмарка  игрушек  в
Доле - просто чудо Севера!
     Сомнений  нет:  дракона  привела  молва о  наших богатствах.  Эти твари
похищают сокровища у  кого только могут, -  у  эльфов, у людей, у карлов,  -
собирают  их в огромные кучи  и  лежат на них, оберегая  от всех и вся, пока
живы (а живут драконы вечно, если их не убьют), но  никогда не воспользуются
даже самым  завалящим медным  колечком. Драконы  с  трудом  отличают изящное
изделие  от безобразного, хотя сами  прекрасно знают, что по чем. Эти  ящеры
ничего не умеют - даже разболтавшуюся чешуйку укрепить на своем теле. А в те
дни на  Севере развелась  тьма тьмущая  драконов, и, когда карлы  бежали или
погибли  в битвах,  золото иссякло,  и  наступило разорение, которое  всегда
приносят  драконы. Самым жадным, сильным и свирепым в  ту пору был  Смауг. В
тот злосчастный для  нас день он взмыл в небо и помчался на юг. Шум с Севера
был подобен вою урагана, а сосны на подкряжьях скрипели и трещали от бури. В
то время я как раз бродил вокруг Горы вместе с другими карлами. Это и спасло
мне  жизнь. Издалека мы увидели, как  Смауг, озаряемый  огненными вспышками,
опустился на Гору и медленно пополз по склону вниз. Миг - и лес запылал так,
что пламя достигло поднебесья. А в Доле уже  тяжко звонили в колокола, воины
в  спешке  вооружались,  надевали  доспехи и  кольчуги. Карлы  устремились к
Главным Вратам - ни один не спасся: Смауг давно  поджидал их.  От драконьего
жара   река   превратилась   в    непроглядный   туман,   окутавший   город.
Воспользовавшись  этим,  дракон перебил большинство воинов:  для  тех дней -
обычное  дело. И только потом  Смауг пробрался  в Гору через  Главные Врата,
обшарил  все  закоулки, подземелья, залы, кладовые и  сокровищницы,  обрушил
многие переходы, пока в чертогах моего деда не осталось ни одной живой души.
Дракон забрал все сокровища себе, сложил, должно быть, как  у них водится, в
одном из глубочайших  залов и устроил себе из этой кучи ложе.  Позднее Смауг
выползал из  Главных Врат, налетал на Дол, похищал  людей, особенно  молодых
дев,  и  пожирал  их.  Длилось  все это до тех пор, пока  последние  люди не
покинули город. Еще  тогда Дол пришел в запустение, а ныне  от него остались
одни  руины. Думаю,  что никто до сих  пор не  смеет  селиться в  тех краях,
заходя дальше южной оконечности Долгого Озера.
     А мы, - те, кто спасся,- рыдали и кляли Смауга, как вдруг к нам подошли
мой дед и мой отец. Их бороды были опалены.  Говорили они мало,  и вид у них
был угрюмый. Когда же я  спросил, как им удалось избежать гибели, они велели
мне держать язык за зубами и сказали,  что я узнаю обо всем в свой черед. Мы
скитались  по разным  странам  и зарабатывали на жизнь  своим трудом.  Порой
приходилось опускаться до работы  кузнецов или угольщиков.  Но  о похищенных
сокровищах Горы  мы  помнили  всегда. И даже  сейчас, когда  каждый  из  нас
сколотил себе кое-какое состояние для безбедной жизни, - Торин погладил свою
золотую  цепь,- мы жаждем возвратить  наше золото и даже  отомстить  Смаугу,
если сумеем!
     Часто  мне  не давала покоя  мысль: как моим  близким  родичам  удалось
спастись? Теперь  ясно, что был какой-то ход, о существовании которого знали
только они. Видно, что именно Трор и Траин составили карту. Скажи, Гэндальф,
почему она оказалась у тебя, а не у законного наследника рода Трора?
     -Карту мне отдали, - ответил кудесник.  - Вспомни,  Торин, что твой дед
пал от руки Азога, вожака гоблинов из подземелий Мории...
     -Да, будь это имя проклято! - подхватил Торин.
     -А Траин,  твой отец, - продолжил  Гэндальф, - пропал  без  вести, и  в
прошлый четверг, ровно двадцать первого апреля, этому исполнилось сто лет...
     -Да! Да! - согласился карлик.
     -Он  вручил мне  карту, чтобы  я отдал ее  тебе. Ты не можешь упрекнуть
меня, Торин  Дубощит: я сам избрал  час  для  этого,  да отыскать тебя  было
трудно. Дело в том, что твой отец не то что твоего имени, но и своего уже не
помнил.  Думаю, что  я заслужил  благодарность,  - сказал  Гэндальф, отдавая
карту Торину.
     -Из того, что  ты  сказал,  Гэндальф, я  ничего не  понял, -  проворчал
Торин,  и  Бильбо мысленно  согласился  с ним.  Уж  очень  путаным оказалось
объяснение.
     -Твой дед, - медленно и угрюмо заговорил кудесник, - отдал карту своему
сыну задолго до злосчастного похода  в Морию. После смерти Трора Траин решил
попытать счастья с картой. Однако, несмотря на все злоключения, выпавшие  на
его  долю,  Одинокой горы  он  так и не достиг. Как он  очутился  в темницах
некроманта, ума не приложу. Но я нашел его именно там.
     -А ты сам что там  делал? - вздрогнув, спросил  Торин, и  другие  карлы
тоже содрогнулись.
     -Вам это ни к чему. Как всегда выяснял кое-что. Опасное и в то же время
мерзкое  было дело. Даже  мне, Гэндальфу, с  трудом  удалось  спастись. Я  и
твоему отцу  пытался помочь, Торин, но было уже слишком поздно. Траин был не
в себе, у  него все стерлось  из памяти.  Только и твердил, что  о  ключе  и
карте.
     -Мы давно отомстили морийским  гоблинам, - воскликнул Торин, - и ныне -
черед некроманта!
     - Полная чушь! - вмешался Гэндальф. - Собери хоть всех карлов с четырех
сторон  света,  но и тогда некромант будет непобедим! Все, чего  хотел  твой
отец, Торин - это ключ и карта. Дракона с Горой вам хватит выше головы.
     -Слушайте! Слушайте! - неожиданно для себя крикнул Бильбо.
     -Слушайте что? - все карлики тут же посмотрели на хоббита.
     -Слушайте,  что  я хочу сказать... - промямлил покрасневший от смущения
Бильбо.
     -Так что же? - спросили карлики.
     -Думаю, вам  надо отправиться  на  Восток и там  разузнать, что к чему.
Есть же тайный ход, наконец, да и драконы спят когда-нибудь... Посидите  там
на  пороге, и,  я  вам  прямо скажу,  там  вы придете  к  решению всех своих
вопросов.  Надеюсь, вы поняли, что время позднее, пора спать...  Как  насчет
того, чтобы хорошенько выспаться, а рано утром отправиться в путь? До вашего
ухода, обещаю, вы хорошо позавтракаете и...
     -До нашего с тобой ухода, хочешь ты сказать? - прервал хоббита Торин. -
Иль ты  не вор?  Разве  сидеть на пороге не твое  дело,  разве ты  только  и
можешь,  что болтать?!  Но насчет  ночлега  и  завтрака  я согласен. Мне  бы
хватило ветчины и глазуньи с шестью хорошо прожаренными и целыми желтками.
     После  того,  как  каждый карлик заказал себе завтрак,  причем не особо
утруждая  себя  благодарностями  (что  особенно  раздосадовало Бильбо),  все
встали из-за стола.  Хоббиту пришлось размещать незваных гостей по комнатам,
которых, впрочем, не хватило, и  большая часть карликов заняла все свободные
кресла  и  диваны.  Сам  Бильбо,  усталый  и  измотанный, направился  в свою
комнату. Он хотел встать поздно, чтобы не кормить завтраком всю этих гостей.
Туковская половина  успокоилась,  и  хоббиту  расхотелось куда-либо ехать ни
свет ни заря.
     Лежа в постели, Бильбо слышал, как в соседней комнате пел Торин:

     Пройдем мы сквозь подгорный мрак,
     Сквозь хлад и мглу, и через страх,
     Но арфы, золото и дом
     Вернем - и да погибнет враг!

     Под  этот  напев  Бильбо  и  заснул.  Ему  снились  дурные  сны,  порой
переходившие в кошмары - вот что сделала эта песня. А проснулся он поздно.

      Глава III. КРАТКАЯ ПЕРЕДЫШКА

     Ни сегодня, хотя погода улучшилась, ни на следующий день, ни через день
никто  ничего  не  пел и не рассказывал.  Путникам чудилось,  что  опасности
подстерегают их на каждом шагу.
     Заночевали  прямо  под звездами;  пони  наелись  досыта, потому что эти
места  изобиловали сочной травой. Однако снеди в мешках оставалось  немного,
даже если  принять во внимание пополнение из  кладовой троллей.  Как-то рано
поутру пришлось пресекать  реку  в мелком,  но  каменистом  и шумном  месте;
противоположный берег оказался крутым и  скользким.  Когда путники взошли на
пригорок, их взорам открылась горная цепь, казавшаяся такой близкой. Хотя до
подножия  ближайшей горы  был всего  лишь день пешего ходу, а  по  ее темным
склонам  мелькали  солнечные блики,  и  белоснежные  соседние  вершины  ярко
сверкали под лучами солнца, гора казалась мрачной и зловещей.
     - Это и есть та самая Одинокая гора? - дрожащим голосом спросил Бильбо.
     -  Да нет! - ответил Балин.  - Это пока нижние подкряжья Мглистых  гор,
которые  нам  нужно  пересечь  любой ценой, чтобы добраться до Диких Земель,
простирающихся за этим хребтом. Мы только начали путешествие на  Восток, где
находится  наша  Одинокая  гора,  в  недрах  которой Смауг  лежит  на  наших
сокровищах.
     - О! - вырвалось у Бильбо, и  он тут же  почувствовал,  что Приключение
ему надоело. Сидел бы в своей норке, в гостиной,  в мягком кресле у очага  и
слушал бы свист кипящего чайника... Не в первый и  не в последний раз хоббит
думал об этом!
     Впереди отряда ехал Гэндальф.
     -  Теперь главное отыскать путь, - сказал он,  - иначе  - всему  конец.
Нужно  хорошенько  подкрепиться  и отдохнуть в безопасном месте,  прежде чем
идти  по главной тропе  Мглистых гор. Если  вы не послушаете  меня, то лучше
начать все сызнова... Но для этого надо еще выжить.
     Карлики засыпали старого кудесника вопросами о том, куда он ведет их, и
ответ был таков:
     -  Вы  должны  знать,  что  здесь пролегает  предел  Дикоземью.  Где-то
поблизости находится прекрасная заповедная долина Раздол, а там, в Последней
Светлой Обители, живет Элронд. Я послал ему весточку через двух моих друзей,
о которых я упоминал, и нас уже ждут.
     Сообщение звучало многообещающе, но до Раздола путники еще не дошли, и,
по-видимому,  дорога к Последней Светлой Обители к западу от гор  была не из
легких. Казалось, впереди ничего: нет деревьев, нет долин и  балок, не видно
холмов,  пробивающихся   к  небу.  Была   только  огромная  узкая  крутизна,
стремящаяся куда-то вверх к подножью ближайшей горы; по диким скалам кое-где
пробивался  чахлый вереск,  а  клочья  мха, трав и  лишайника  говорили, что
где-то здесь есть вода.
     Прошло утро, наступил полдень,  но никаких домов  или селений еще никто
не увидел. Карликам было  не по  себе: ведь  Раздол мог  быть  за горами,  в
межгорьях  или оказаться далеко позади.  Неожиданно появлялись  узкие пади и
логовины с крутыми склонами, на дне которых клокотала река, и росли деревья.
Попадались  глубокие овраги,  которые можно было  бы  перепрыгнуть, если  бы
потоки не превратили их  в  водопады. Встречались и  темные провалы, которые
нельзя было  ни обойти,  ни  перескочить.  Дальше -  топи, местами  поросшие
травами и цветами, но забреди туда пони с тяжелой поклажей - пиши пропало.
     Бильбо был поражен: столь обширными оказались земли, отделяющие брод от
горного кряжа. Единственная тропка была помечена белыми  камушками,  которые
либо  были  слишком  малы,  либо  скрывались подо мхом  или  вереском. Отряд
продвигался слишком медленно, не  смотря  на то, что шедший впереди Гэндальф
прекрасно знал эти места.
     Казалось, старый кудесник  мел дорогу бородой - так низко он нагибался,
чтобы отыскать очередную  метку. День  шел на убыль,  и карлики  начали было
думать, что пути не будет  конца. Время чаепития давным-давно прошло, и,  по
всей  вероятности,  об  ужине  можно  было бы  забыть.  Откуда-то  слетелись
мотыльки;  свет  потускнел, а  луна еще не вышла на мутное небо. Пони Бильбо
начал спотыкаться о камни и торчащие из-под земли  корни. Путники так быстро
очутились на краю обрыва, что конь Гэндальфа едва не соскользнул в пустоту.
     - Вот мы и пришли! - подозвал кудесник своих спутников.
     Карлики обступили его  и с  любопытством глянули вниз: оттуда доносился
шелест  деревьев, а в долине  за речушкой,  громыхавшей по каменистому  дну,
мерцали яркие огоньки.
     Нет,  Бильбо  никогда  не  забыть  крутой и скользкой извилистой тропы,
ведущей  в  заповедный  Раздол! Чем ниже  спускались  странники, тем  теплее
становилось вокруг,  а смолистый запах  сосен одурманивал  так, что  хоббиту
пришлось  уткнуться  лицом   в  конскую   гриву,  чтобы   не  свалиться   от
головокружения. Запах крепчал,  а тропа уводила все  ниже и  ниже... Вот уже
стали попадаться  дубравы  и буковые рощи, воздух дышал  сумерками. И  когда
зелень трав скрылась в потемках, отряд вышел на приречную поляну.
     - Гм! Вроде бы чую эльфов, -  решил  Бильбо и  взглянул на звезды, ярко
мерцающие  в ночном  небе  серебряными  и  голубоватыми  огнями.  И  тут  же
раздалась песня, похожая на смех и доносящаяся откуда-то из-за деревьев:

     Вы куда, куда, куда
     И зачем спешите?
     Пони без подков! Беда!
     Лучше отдохните!
     О! Тра-ла-ла-лели!
     Спуститесь в ущелье!

     Что вам нужно? На огне
     Хлебцы подоспели.
     Подъезжайте все к реке:
     Эльфы здесь запели!
     О! Трил-лил-лил-лоли!
     Отдохните в раздоле!
     Бородами старый мост
     Карлы подметают!
     Ну, а с Бильбо что за спрос?
     Разве кто узнает!
     А Балин и Двалин
     Свалились в долину
     В июне
     Ха! Ха!

     Оставайтесь с нами вы
     И не уходите.
     Пони нужен стог травы -
     Сами поглядите!
     Падает ночная тишь,
     Всем поспать охота;
     Нашу песенку услышь -
     Пропадет дремота!
     Смейся до зорьки!
     Пой до утра!
     Пляши вместе с нами!
     Ха! Ха!

     Голоса смеялись и  пели, причем, надо сказать,  глупостей в  песне было
немало.  Узнай  они  об  этом  -  смеху  было  бы еще  больше:  ведь  голоса
принадлежали эльфам. Вскоре Бильбо, по  мере  того как  его глаза привыкли к
темноте, смог различить  их среди деревьев. Ему нравились эльфы, хотя сам он
их  встречал редко и даже побаивался.  А карлики эльфов  недолюбливали. Даже
такие почтенные  карлики, как Торин и его спутники, считали эльфов глупыми -
что само по себе нелепо - и  способными вызывать раздражение. Может быть, по
той причине, что эльфы любят подразнить карликов, особенно из-за их бород.
     - Вот  так дела! -  то  и  дело слышалось отовсюду.  - Подумать только!
Хоббит Бильбо верхом на пони! Разве не удивительно?
     - Просто непревзойденно!
     И эльфы сразу же запели новую песню, такую же  смешливую  и несуразную,
как  и  первая. Тут из-за деревьев  вышел  молодой  светловолосый  эльф.  Он
поклонился Гэндальфу и Торину.
     - Добро пожаловать в Раздол! - промолвил эльф.
     -  Спасибо на добром слове! - проворчал в ответ Торин;  а  Гэндальф уже
слез с коня и весело болтал с эльфами.
     - Вы  несколько  отклонились от тропы,  -  сказал  эльф. - Единственная
дорога к Обители  ведет через  мост. Держитесь  правее -  и придете, но  при
переходе  реки  лучше  спешиться.   Может,  все-таки  останетесь  с  нами  и
присоединитесь к нашему веселью?  Но если судить по запаху костров за рекой,
то там готовят ужин.
     Несмотря  на  усталость, Бильбо хотел остаться: не пропускать же  песни
эльфов  под  открытым июньским  небом! Как же не  поговорить с этим народом,
который, кажется, знает все  обо всем! Эльфы  знают немало, и вести о других
краях и народах доносятся до них быстрее горного потока.
     Но  карлики  хотели  ужинать, - и как можно  скорее, - поэтому  путники
поехали дальше. Затем  они спешились  и вели лошадок,  пока  не оказались на
хорошей дороге,  ведущей к самому краю берега  реки, которая  была быстрой и
шумной, как и все другие горные потоки, особенно, когда стоит летний вечер и
солнце скрывается  за снежными вершинами гор. Единственный каменный мост без
перил был таким узким,  что по нему можно было провести  только одного пони,
да и то, держа под уздцы. Эльфы с яркими светильниками в руках вышли и снова
пели, пока карлики не перешли мост.
     -  Не  намочи бороду в воде,  папаша!  -  кричали  эльфы вслед  Торину,
который едва не переползал мост на четвереньках. - Она  и так длинная! Зачем
ее поливать?
     -  Следите,  чтобы хоббит Бильбо не съел все  пироги и пышки! - кричали
другие. - Ведь ему и так не пролезть в замочную скважину!
     -  Тише! Угомонись, Светлый Народ! Мирной тебе  ночи, - вмешался едущий
позади  кудесник.  -  И  у  долов  есть уши,  а у  некоторых эльфов  слишком
болтливые языки. Покойной ночи!
     Наконец путники подъехали к широко раскрытым  воротам Последней Светлой
Обители.
     Как  ни  удивительно,  но  почему-то  о  всяких  хороших  вещах  обычно
рассказывают  мало,  а слушают  о  них  еще  меньше.  Что  же  до  различных
неудобств, гадостей и даже ужасов,  то об этом можно говорить бесконечно и в
довершение  всего   придумать  настоящий   рассказ.   Короче  говоря,  после
двухнедельного отдыха карлики  никак не хотели покидать Раздол, не говоря уж
о Бильбо, который с  радостью  остался бы здесь  навсегда,  даже если бы ему
захотелось  без особого  труда оказаться в своей норке. Поэтому о пребывании
карликов рассказывать совсем нечего.
     Хозяином  Обители  в  Раздоле был Друг Эльфов - один из тех, чьи предки
еще в  незапамятные времена упоминались  в сказаниях и  воевали  на  стороне
северных  людей и эльфов  со  злобными гоблинами. В те  дни,  о которых идет
речь,  еще жили те немногие, чьими праотцами были  эльфы и северные герои, и
Элронд был их вождем.
     Он был благороден  и светел ликом, как истинный  владыка  эльфов, мудр,
как  кудесник,  могуч, как  подобает воину,  почитаем, как государь  карлов,
ласков, как летний  день.  Хотя  об Элронде было  сложено немало легенд, его
участие  в  Приключении Бильбо было невелико. Но это могло показаться только
поначалу.  В  Обители Элронда можно было делать все:  есть, спать, работать,
слушать древние саги, петь, сидеть и думать о чем угодно или заниматься всем
этим сразу. Но злу в Раздол пути не было.
     Жаль, что  здесь  невозможно привести ни  одной песни или  рассказанной
легенды.  Скитальцы (а  заодно и пони) поправились и набрались сил буквально
через  несколько  дней после  прибытия.  Им  починили  и  вычистили  одежду,
расчесали и  подстригли бороды;  настроение у карликов  поднялось.  Дорожные
мешки  наполнились всякой снедью - легкой,  чтобы не тяжело  было  нести, но
сытной,  чтобы перейти горные  перевалы. Благодаря  мудрым  советам  карлики
пересмотрели  свои  замыслы  к  лучшему.  Так пролетало  время,  и никто  не
заметил, как наступил  самый  канун Средьлетня. Карлики  решили  выехать  на
следующее утро.
     Элронду были ведомы все руны,  он легко читал и понимал эти письмена. В
тот вечер он рассматривал мечи из логовища троллей.
     - Не тролли  их ковали,  - молвил  Элронд. - Это древние, очень древние
мечи Вышних Эльфов Закатного Края, с которыми я в родстве. Клинки ковались в
королевстве  Гондолин  -  воевать с гоблинами. Должно быть, они находились в
сокровищнице какого-нибудь дракона или на месте  гоблинского  становища, ибо
драконы и гоблины разрушили Гондолин много веков назад. Вот этот меч, Торин,
зовется на  языке рун  Гондолина  Оркрист,  Гоблиноруб.  Да, славный это был
клинок...  А твой  меч, Гэндальф, зовется Гламдринг,  что означает Врагобой;
сам король Гондолина некогда носил его. Храните эти мечи!
     - Хотел бы  я знать, как  они оказались у троллей! - воскликнул  Торин,
еще пристальней разглядывая свой клинок.
     - Точно не знаю, - ответил  Элронд,  - но, видимо, ваши тролли ограбили
других грабителей или  набрели  на  разбойничий тайник, затерянный  где-то в
горах. Ходят слухи, что, со  времен войн карлов с гоблинами,  опустелые копи
Мории до сих пор хранят несметные богатства.
     - С честью сберегу свой меч! - изрек Торин. -  Да сокрушит он гоблинов,
как встарь!
     - Это случится, едва вы очутитесь в горах, - ответил Элронд. - А теперь
покажите мне вашу карту.
     Рассматривая   обрывок   пергамента,   Элронд   покачал   головой:   он
недолюбливал  карликов из-за  их  ревностной  страсти к  золоту и  ненавидел
драконов  за  беспредельную злобу.  С  печалью он вспоминал руины  Дола, его
некогда звонкие колокола и ныне  выжженные берега Быстрянки. Узкий серп луны
переливался серебром. Элронд поднял карту, и белесое сияние осветило ее.
     - Что я вижу? - удивился Элронд. - Рядом с надписью ''Пять футов выстою
дверь, и трое в ряд пройдут'' появились лунные руны!
     - Какие  такие  лунные  руны? - не выдержал от  волнения хоббит. Дело в
том, что Бильбо  обожал  не только разные карты, но и различные  тайнописи и
руны, хотя буквы у него самого походили на пауков.
     - Письмена  эти  сродни  обычным  рунам, но  они невидимы для  простого
глаза, - пояснил Элронд. - Их можно увидеть только в том случае, если сквозь
них  просвечивает луна. А есть еще одна  хитрость:  луна  должна  быть точно
такой, как в  день и час создания надписи,  иначе ничего  не увидать. Лунные
руны придумали карлы и писали их серебряными перьями, но, думаю, Бильбо, что
твои  друзья и сами  знают об  этом.  Похоже,  эту  запись  сделали в  канун
Средьлетня, когда луна стояла серпом.
     - Читай скорее! - хором крикнули Гэндальф и Торин. Им обоим было слегка
досадно,  что запись  открыл  именно  Элронд,  хотя  у  них  не  было  такой
возможности.
     -  Стань у  серого камня, когда застучит  дрозд, - прочитал Элронд, - и
взгляни на замочную скважину в последнем луче Дня Дурина.
     -  Дурин!  Дурин! -  воскликнул Торин. -  Это же  имя отца  отцов  рода
Долгобрадов, моего предка!
     - Тогда что же такое День Дурина? - задал вопрос Элронд.
     - Первый день  нового года по летоисчислению карлов, - ответил Торин. -
Думаю, все знают, что первый день Порога Зимы - последней недели осени  - мы
зовем Днем Дурина. В этот день последняя осенняя луна встречается с солнцем.
Но,  боюсь, проку от  этого не  будет.  Древние знания  утеряны, и неведомо,
когда может наступить такой день.
     - Это мы еще увидим, - возразил Гэндальф. - Больше ничего нет?
     - Если  и есть, то не  для  этой луны, -  ответил Элронд, отдавая карту
Торину.  Потом все пошли к  реке повидать эльфов,  поющих  и  танцующих пред
зарей Средьлетня.
     Утро выдалось таким погожим, о каком можно было только мечтать: на небе
- ни облачка, а по воде плясали солнечные блики.  Путники  ехали  быстро, но
далеко  позади все  еще  звенели прощальные  песни эльфов. Карлики думали  о
новых приключениях  и о тропе, которая  должна была  вывести их в края по ту
сторону Мглистых гор.

Глава V. ЗАГАДКИ ВО ТЬМЕ

   ...Когда Бильбо открыл  глаза,  то  усомнился, не ослеп  ли он:  вокруг
стояла  кромешная тьма. И  никого  поблизости. Как он перепугался! Ничего не
видеть, ничего не слышать и ничего не чувствовать под собой, кроме камня!
     Бильбо  с  трудом поднялся  на четвереньки  и пополз,  пока  не нащупал
стену. Поблизости не  было ни  гоблинов, ни карликов. У  хоббита голова  шла
кругом, и он едва понимал,  куда он отполз от  места своего падения. Пока он
полз, и,  судя  по  всему,  долго, то ощупывал  рукой землю. И  тут  посреди
прохода Бильбо  под руку  подвернулось что-то  маленькое и круглое. Это было
золотое  колечко. Ничего толком не  соображая  и не догадываясь о дальнейших
последствиях, Бильбо незаметно для себя сунул находку в карман, потом сел на
холодную землю и принялся сетовать на судьбу. Он думал о яичнице с ветчиной,
о своей кухне - и только сейчас понял, насколько проголодался. Есть от  чего
упасть духом.
     Хоббит никак не мог придумать, что нужно делать, никак не мог осознать,
того, что случилось,  и  почему его бросили, - если только бросили, - почему
его не схватили гоблины  и отчего у  него  путаница  в голове.  Правдой было
только то, что он долго лежал в темном проходе, никем не замеченный и никому
не нужный.
     Через некоторое время Бильбо захотелось выкурить трубку, и, по счастью,
трубка оказалась цела. К тому же  в кисете было немного табаку. Затем Бильбо
начал  искать  спички,  но  их  не  оказалось  на  месте,  что  окончательно
расстроило  хоббита. И  как раз в то время, когда он почти пришел в себя! Но
запах табака и  чирканье  спичек  могли  бы  привести  из  черных нор  чудищ
пострашнее  гоблинов.  Все надежды рухнули. В поисках спичек хоббит принялся
рыться  в  карманах и задел рукоять  меча - того  самого кинжала, который он
раздобыл  в  логове  троллей. Сам Бильбо  о  нем  забыл,  а  гоблины  его не
обыскивали.
     Только сейчас Бильбо достал меч. Клинок тускло светился.
     -  Стало быть,  и этот  клинок эльфийский,  -  решил  хоббит. - Гоблины
недалеко, но и не близко.
     Так  или иначе, он успокоился.  Бильбо был горд тем,  что носит  меч из
Гондолина, выкованный для войн  с  гоблинами, о  которых поется не  в  одной
песне. И еще Бильбо заметил, что гоблины боятся таких мечей.
     -  Возвращаться,  как же... -  размышлял  он. -  Нет,  это  не  пойдет.
Свернуть куда-нибудь?  Нет, не годится. А если  прямо?.. Да, только прямо. В
путь!
     Хоббит встал и  пошел, держась одной рукой  за  стену и выставив вперед
свой меч. Сердце так и колотилось в его груди.
     Бильбо оказался  в безвыходном  положении. Однако хоббиты  не похожи на
людей,  и, хотя их уютные и хорошо проветриваемые норки не  похожи на пещеры
гоблинов,  они  более  привычны  к передвижению под землей. Поэтому, окажись
хоббит в подземелье, да еще с головной болью от удара о камень, он все равно
не потеряет нужного направления.  В  придачу  к этому хоббиты  знают столько
старых  присловий  и поговорок,  каких люди  уже  не помнят  или никогда  не
слышали.
     Да, положение  Бильбо Бэггинса  было  незавидным. Пещерам, казалось, не
будет конца.  Бильбо знал только одно: он все время  идет прямо, несмотря на
извилистую  тропу  и попавшуюся  пару  поворотов. Порой  попадались  боковые
пещеры,  о  чем хоббит узнавал,  когда его  рука проваливалась в пустоту или
когда их высвечивал меч. Но Бильбо боялся гоблинов и других  тварей, которые
могли  там быть,  поэтому он  ускорял шаг,  не обращая  на  пещеры  никакого
внимания. Бильбо все шел и шел, спускался все глубже и глубже; он  ничего не
слышал - только шорох крыл нетопырей, которые задевали его за ухо. По началу
хоббит  испугался, но  шорохи  повторялись так  часто,  что вскоре он  к ним
привык.  Долго ли коротко ли Бильбо блуждал в  норах, не смея остановиться и
испугаться,  но он  почувствовал смертельную усталость.  Похоже, он  шел всю
ночь.
     Вдруг  нога хоббита плюхнулась в воду. Холодную как лед! Бильбо  тут же
отдернул ногу. Он не знал то ли это пруд, то ли подземная  река, пресекающая
пещеру,  то  ли  глубокое озеро. Меч едва светился.  Бильбо прислушался -  и
ничего. Только капли падали откуда-то сверху.
     ''Значит, это пруд или озеро, - решил про себя Бильбо, - а не подземная
река''. Но ему  было  страшно переходить  озеро вброд. Во-первых,  хоббит не
умел  плавать,  а  во-вторых,  он  подумал  о  скользких  противных   слепых
пучеглазых  тварях, живущих  в  воде:  под  корнями  гор  всегда  скрывались
диковинные  существа,  тем  более,   в  прудах  и  озерах.  Например,  рыбы,
прародители   которых  плавали  здесь   всегда.  Их   глаза  вспучились   от
беспрестанного вглядывания во  мрак.  Но  есть  твари страшнее  рыб. Даже  в
пещерах, которые проложили гоблины, живут такие существа,  о  которых толком
никто  ничего не знал. Эти твари когда-то спустились в  горные подземелья  и
затаились там. Некоторые из них  жили здесь еще задолго до гоблинов, которые
изрыли своими  норами их  исконные пещеры. Насиженных  мест эти существа  не
покидали, скользили, шумели - и только.
     Где-то  глубоко-глубоко под землей, у  самой воды, жил старый  Голлум -
большая  и скользкая  тварь. Откуда он появился  и  кем был  раньше, не знал
никто. Он был Голлум - и  все  тут:  темный  как тьма,  если не считать пары
тускло горящих круглых глаз-плошек  на узкой морде. Была у него плоскодонка,
на которой можно было бесшумно плавать по озеру -  а это было и в самом деле
озеро:  глубокое,  широкое,  с  жуткой ледяной водой. Голлум  тихонько,  без
единого всплеска, греб  своими плоскими ступнями,  свесив их по  обе стороны
своего  суденышка.  Своими  горящими  глазами он  высматривал  слепую  рыбу,
которую, не задумываясь, хватал длинными пальцами. Мясцом эта тварь  тоже не
брезговала: подвернется гоблин -  сгодится, главное, чтобы  его, Голлума, не
нашли. А  там  уж все пойдет как надо. Подкрасться к гоблину сзади, если тот
подходил к самой кромке воды, когда Голлум охотился, напасть и свернуть шею.
Но гоблины  редко  ходили  к озеру, будто  чувствовали, что там, под корнями
горы притаилась какая-то угроза.
     Об озере они знали давно: рыли проходы - и вода преградила им путь. Так
как дальше дорогу  прокладывать было некуда, гоблины почти не бывали  в этих
местах. Разве  что вожаку  захочется рыбки. Хотя иногда  ни рыбки,  ни ловца
больше никто не видел.
     Голлум жил на скользком каменистом островке посреди озера. Он уже давно
заприметил  Бильбо  издалека, но  никак не  мог понять,  кто  это:  точно не
гоблин.
     Он  плюхнулся  в свою лодчонку и ногами  оттолкнулся  от островка, пока
хоббит сидел на берегу  и думал,  как быть дальше. Вдруг до  Бильбо  донесся
тихий свист:
     -  Взблес-ск  и  всплес-с-ск,  моя  прелес-с-сть! С-славно  наедимс-ся!
Наконец-то вкуснос-с-сти, голлм!
     Это ''голлм'' прозвучало с  каким-то  бульканьем в  горле. Может  быть,
поэтому  Голлум  и  получил  свое  прозвище,  хотя  себя  он  называл  ''моя
прелесть''.
     Хоббит от этого  посвиста подпрыгнул так, что едва не выскочил из своей
собственной шкуры. И  тут он  увидел,  как на него  уставилась пара  горящих
глаз.
     - Ты кто? - спросил Бильбо, выставив перед собою меч.
     - Что  оно такое, прелес-сть? - чуть слышно прошипел Голлум (он  всегда
разговаривал  сам  с  собой,  потому  что  было  не с  кем).  Он  не  совсем
проголодался и пришел  сюда из простого  любопытства. Но будь Голлум голоден
по-настоящему, он бы сперва вцепился в жертву, а потом бы расспрашивал.
     - Я - Бильбо Бэггинс, хоббит. Я отбился от карликов, потерял кудесника,
не знаю, где я и знать не хочу - только как отсюда выбраться.
     -  А в  руках  у него  что? -  спросил Голлум,  с  недоумением глядя на
кинжал.
     - Меч из Гондолина!
     -  Ш-ш-ш-ш,  - прошипел  Голлум  и  тут же стал  приторно  вежливым.  -
Пос-с-сидим здес-сь и поговорим  с-с-с ним,  моя прелес-сть. Оно  ведь любит
загадс-с-сы, да?
     Ох, как тяжко было  Голлуму прикидываться  дружелюбным!  Но он решил не
нападать, покуда не  выведает побольше  о  мече  и хоббите, действительно ли
хоббит  совсем один, каков он на вкус и голоден ли Голлум сам. Загадки - это
первое, что пришло ему на ум.
     Игра в угадайку была единственной, которую  Голлум знал и в  которую он
играл когда-то  с такими же существами, как он; тогда у него были  друзья, и
он не спускался так глубоко под землю, пока не добрался до корней гор.
     - По рукам, - согласился Бильбо, которому тоже было не  по себе. Хоббит
решил выяснить, не один ли Голлум, не хищник ли он, и не друг ли он гоблинам
вообще. Но поскольку Бильбо не мог припомнить ни одной загадки, то предложил
начать Голлуму.
     И вот что загадал Голлум:

     Выше дерева она,
     Корни не находят дна,
     Вверх никак не подрастет,
     Но до неба достает.

     - Легко! - сказал Бильбо. - Вроде бы, это гора.
     -  Оно   легко  угадывает!  -   просвистел  Голлум.   -   Сос-стязание,
с-с-состязание,  моя  прелесть,  с-с  нами!  Ес-сли  мы  спро-с-сим,  а  оно
промолчит, то мы, моя прелес-сть, это с-с-схрумаем. А ес-с-сли мы не ответим
на  его загадку, моя прелес-с-с-сть, мы  сделаем  вс-се, что оно захочет. Мы
покаж-жем ему дорогу, моя прелес-с-с-с-ть, да?
     - Идет! - согласился  Бильбо и  напряг всю свою память, чтобы вспомнить
какую-нибудь загадку, только бы не быть съеденным.

     Тридцать белых жеребцов
     Скок на красные холмы:
     То сошлись,
     То разошлись -
     И тихонько стали -

     это была  единственная  загадка,  которую вспомнил  Бильбо,  потому что
мысль  о  съедении так и  крутилась  у него в  голове.  Но загадка оказалась
слишком старой, и Голлум знал на нее ответ.
     - С-старье! Старье! - свистел  он.  -  Зубс-с-сы! Зубс-сы!  Их  у нас-с
всего ш-шес-с-сть!
     И снова пришел черед Голлума:

     Безголосый кричит,
     Бескрылый летает,
     Безротый рычит,
     Беззубый кусает.

     -  Подожди  чуток! -  крикнул Бильбо, так и не придя  в себя от  страха
перед съедением.  По  счастью,  он  когда-то слышал что-то похожее и  быстро
нашел ответ. - Ветер! Это же ветер!
     Хоббит так обрадовался, что решил отыграться.
     ''Ну,  погоди,  чудище-страшилище противное!'' -  подумал  он, а  вслух
сказал:
     Из синевы глаз посмотрел -
     И братца в травке разглядел:
     ''Совсем как я,
     Он мне родня.
     Но он - внизу,
     А я - наверху''.

     - Ш-ш-ш-ш-ш-ш, - прошипел Голлум. Он так долго жил под землей,  что обо
всем позабыл.  Бильбо  уже надеялся, что Голлум не найдет отгадку. А  Голлум
вспоминал те времена, когда он жил с бабушкой в уютной норке над рекой.
     - Ш-ш-ш, прелес-сть моя, - ответил он. - С-с-солнце и ромаш-ш-шки, да.
     Но обычные загадки  земли утомили Голлума. Он вспомнил те дни, когда он
не  был  таким  мерзким,  подлым  и  одиноким.  От  этого  он  разозлился  и
по-настоящему проголодался. Вот Голлум и придумал загадку покаверзнее:

     Ее не увидишь, ее не узнаешь,
     Ее не услышишь и не поймаешь,
     Гасит звезды она, под горами живет,
     И во все норы она заползет.
     Уходит последней и первой встречает,
     Смех убивает и жизнь кончает.

     На беду Голлума Бильбо эту загадку слышал давно, да  и ответ был совсем
рядом.
     - Тьма, - ответил хоббит.
     И тут же загадал свою загадку, чтобы выиграть немного времени:

     Без замка и крышки ларец не пустой:
     В нем укрыт слиток золотой.

     Загадка была очень легкой,  даже если хоббит сказал что-то  не  так. Но
Голлуму  она  оказалась не по зубам. От злости он  шипел, что-то бормотал  и
шептал. Бильбо уже горел от нетерпения.
     - Так каков твой ответ? - спросил он. - Не кипящий  же чайник, судя  по
твоему шипению!
     - Дай нам время, время, моя прелес-с-сть!..
     - Ну? - задал вопрос Бильбо, подождав еще немного. - Готов ответ?
     Тут Голлум вспомнил, как когда-то разорял птичьи гнезда,  а потом, сидя
вместе с бабушкой на берегу реки, учил ее высасывать...
     - Яйц-ца! Яйц-ц-ца! - просвистел Голлум.
     Теперь пришел его черед:

     Не дышит, а живет,
     Кругом вода - не пьет,
     В кольчуге она,
     Как смерть холодна.

     Сам Голлум  считал загадку довольно легкой, потому что  ответ  он  знал
очень хорошо. Но  ничего получше  он  не придумал. Загадка  про яйцо  совсем
сбила его с толку. А бедняга Бильбо никак  не мог найти ответ, тем более что
воду он брал только для мытья или стирки. На эту загадку можно было бы легко
ответить, если сидишь в уютном доме, а не дрожишь от мысли, что тебя съедят.
Бильбо сидел и думал, но не находил ответа.
     А Голлум на радостях снова заговорил сам с собой:
     -  Моя  прелес-сть,  оно  вкус-с-сное?  Оно с-соч-ч-чное?  Его  мож-жно
с-сгрызть или с-с-схрумать?
     -  Подожди,  - дрожащим  голосом вымолвил хоббит. -  Я ведь  давал тебе
такую возможность.
     - Пус-с-сть  пос-спеш-шит, поспеш-ш-ш-шит,  - прошипел  Голлум.  Он уже
выбрался из челнока и начал подползать к Бильбо.
     Но когда его перепончатая лапа опустилась в воду, оттуда выскочила рыба
и шлепнулась хоббиту прямо на ногу.
     - Брр! Ну и холодная! - воскликнул Бильбо и  тут же  выкрикнул: - Рыба!
Рыба! Это рыба!
     Голлум был  страшно  раздосадован. Ему  пришлось  вернуться  в лодку  и
думать над новой загадкой хоббита. А она была такая:

     Без ноги на одноногом,
     А двуногий - на трехногом,
     Что-то съест четвероногий.

     Загадка  была - затасканней не придумаешь, но Бильбо  больше  в  голову
ничего  не  пришло. В другой раз Голлум и поломал бы себе голову над ней, но
загадка  про рыбу помогла  ему. Ответ  был таков:  рыба  лежит на столе,  за
столом  на табурете  сидит человек,  а кошка  объедает кости. Теперь  Голлум
решил загадать что-нибудь действительно трудное и страшное:

     Оно сожрет и сгложет все:
     Цветы, деревья, птиц, зверье.
     Железо съест, искрошит сталь,
     Камней и скал ему не жаль,
     Град сгубит, короля убьет,
     И гору в серый прах сотрет.

     Бедный хоббит сидел в темноте и перебирал в уме все известные ему имена
сказочных  драконов, великанов и  людоедов,  но ему  казалось, что он  знает
правильный  ответ,  только никак не может вспомнить. Бильбо стало страшно, а
страх всегда мешает думать.
     Голлум, видя замешательство  хоббита, потихоньку начал  выкарабкиваться
из своей плоскодонки. Он шлепал своими лапами по воде и уже выполз на берег.
Бильбо видел,  как на него  уставились  горящие глаза.  Язык хоббита  словно
прилип к небу.  Он  хотел крикнуть: ''Дай мне еще немного  времени!  Дай мне
время!'' - но вместо этого у него вырвался писк:
     - Время! Время!
     Хоббита спасла чистая случайность: это и была отгадка.
     Голлум  уже не просто разочаровался. Он разозлился не на  шутку, к тому
же игра ему  наскучила. Мало  того: проснулся  голод. К лодке  Голлум уже не
пошел,  а  уселся в темноте  рядом с Бильбо. Это еще больше напугало и сбило
хоббита с толку.
     - Ещ-ще загадки, да, да, моя прелес-сть! Ещ-щ-ще разгадать загадку, да,
да! - свистел Голлум.
     Но  Бильбо  больше  ничего не  мог придумать, потому что  рядом уселась
противная мокрая  холодная  тварь  и пялила  на  него глаза. Как  хоббит  не
пытался, на ум ничего не приходило.
     - С-спрос-с-си нас-с! С-спроси нас-с-сс! - свистел Голлум.
     Хоббиту  только  и  оставалось  покрепче  сжать рукоять  меча,  но  тут
свободная  рука скользнула  в карман  и нащупала то самое найденное в пещере
кольцо, о котором он совсем забыл.
     - Ой! Что это такое у меня  в кармане? - громко спросил себя Бильбо. Но
Голлум, решив, что это такая загадка, страшно разозлился.
     -  Не чес-стно!  Не  чес-стно!  -  засвистел  он.  - Не чес-с-стно, моя
прелес-с-ть, спраш-шивать, ч-ч-то у него в мерзких карманцах!
     - Ну, так что же у меня в кармане? - еще громче повторил вопрос Бильбо,
когда понял, наконец, что произошло.
     - Ш-ш-ш-ш-ш! - прошипел Голлум. - С-с трех раз, моя прелес-с-с-с-сть! С
трех раз-з!
     - Ладно, угадывай! - согласился Бильбо.
     - Ручищ-щ-щи! - выдавил Голлум.
     -  А  вот  и нет! - возразил  хоббит, к счастью,  успев вынуть руку  из
кармана.
     -  С-с-с-с-с-с!  -  засвистел  от  расстройства  Голлум.   Он  принялся
вспоминать все то, что некогда носил в карманах: рыбьи кости, зубы гоблинов,
мокрые ракушки, кусочек крыла летучей мыши, острый камушек  для подтачивания
клыков... Вобщем, всякий хлам. Голлум пытался  припомнить,  что же еще может
быть в кармане.
     - Нож-ж-жик, - сказал он наконец.
     - Не то, - ответил Бильбо, и так зря потерявший столько времени.
     Теперь Голлум оказался в положении похуже, чем в  тот раз, когда Бильбо
загадал ему загадку про яйцо. Голлум шипел и свистел, раскачивался туда-сюда
и  шлепал лапой по камням, вертелся  и строил рожи, не сходя с места,  но он
так и не решался истратить третью попытку.
     - Шнурок или пусто!  - взвизгнул он,  хотя давать сразу два ответа - не
по правилам.
     - Все равно не угадал! - крикнул от волнения Бильбо, который, подскочив
и выставив перед собой меч, прижался к стене.
     Он  знал, что  игра в  угадайку очень древняя.  Даже самые  отъявленные
злыдни не  смели  нарушать ее  правила.  Впрочем,  если говорить  о  тех  же
правилах, то вопрос хоббита загадкой назвать было нельзя.
     Голлум,  во всяком случае, нападать не собирался. Пока не собирался: он
видел  меч  в  руке  хоббита. Голлум  расселся,  что-то  шипя  про  себя или
насвистывая, пока Бильбо не надоело ждать.
     - Ну? -  спросил хоббит.  -  Так что  же с  обещанием? Я иду. Показывай
дорогу.
     -   А  мы  что-то  говорили,  моя  прелес-с-сть?   Показ-зать  мерзкому
Бэггинс-с-с-су  дорогу  отс-сюда,  да-с,  да-с-с-с? Только ч-ч-то  у него  в
карманц-ц-цах, а? Не шнурок, но и не пус-с-с-то... О нет, голлм!..
     - Не важно, - перебил его хоббит. - Обещание есть обещание.
     - Оно ещ-ще и сердитс-с-с-ся, моя  прелес-сть! - засвистел Голлум. - Но
оно  подождет, да-с-с-с-с.  Мы  не можем бысс-тро идти  по пещ-щ-щерам.  Нам
кое-что нуж-жно, да, кое-что для нас-с-с...
     -  Тогда поторапливайся!  -  велел  Бильбо.,  испугавшись,  что  Голлум
улизнет.  Хоббиту  показалось,  что  эта  тварь изворачивается  и  потом  не
вернется. О чем шипел  Голлум? Что такое важное  он мог хранить на озере? Но
вопреки  сомнениям хоббита,  Голлум  решил вернуться. Он был  зол и голоден,
подл и мерзок, а потому - всегда себе на уме.
     Об  озерном  островке  Бильбо,  разумеется,  и  знать не  знал. Там был
тайник,  в  котором  Голлум прятал  кое-какой хлам.  Но  там было  и кое-что
драгоценное, прекрасное и удивительное - золотое кольцо.
     - Подароч-ч-чек! Мой деньрожденный подароч-чек!  - как всегда шипел про
себя Голлум. - То, что нам нуж-жно сейчас-с, да! Он нам нуж-ж-жен!
     Это кольцо - на самом деле это было одно из Колец  Власти - имело некое
свойство, - и вот  какое: тот, кто надевал  его, становился невидимым, а при
ярком солнце можно было увидеть только смутный сгусток тени.
     - Деньрожденный подароч-ч-чек! Ведь мне его на рож-ждение подарили, да,
моя  прелес-с-с-ть? - Голлум все время так говорил  о  кольце, но кто знает,
как он заполучил его в те дни, когда таких Колец было много? Быть может, сам
Властелин Колец, - а когда-то у всех  волшебных  колец был один создатель  и
господин,  - так  вот, даже сам Властелин  Колец,  наделивший это  сокровище
чарами, не смог бы этого сказать. Голлум сперва носил кольцо на пальце, пока
ему  не надоело, потом  - в мешочке на шее, - который натер ему кожу, - пока
не возненавидел, и, наконец,  спрятал кольцо среди камней на своем островке,
изредка наведываясь туда, чтобы полюбоваться своим сокровищем. Иногда, когда
становилось совсем невмоготу, Голлум надевал кольцо.
     Иногда,  проголодавшись, он становился  невидимым, чтобы поохотиться на
рыбу или найти  заблудившегося  гоблина. Порой Голлум забредал  даже в такие
подземелья, где горели факелы.  Хотя свет и резал ему глаза, он был в полной
безопасности. Никто бы не увидел, никто  бы  не заметил эту тварь, покуда ее
цепкие пальцы не впивались в глотку.  Всего каких-то несколько  часов  назад
Голлум с  помощью кольца сцапал гоблиненка. Как тот визжал! Пара косточек от
этого детеныша осталась про запас, но Голлуму хотелось чего-нибудь понежнее.
     - Мы будем в целлос-с-сти и сохранности, да-с, - шипел про себя Голлум.
- Оно ведь нас-с-с не увидит, правда, моя прелес-с-сть? Да, не увидит, а его
противный маленький ноож-ж-жик будет бесполез-зз-зным, да, бесполез-зным.
     Вот что  задумала  эта маленькая злобная тварь, пока ускользала во мрак
на своей лодчонке. Бильбо решил, что больше ничего не услышит  о Голлуме, но
он остался ждать на берегу, ведь пути назад он не знал.
     Вдруг  хоббит  услышал душераздирающий визг. У  него  по спине забегали
мурашки:  где-то во  тьме,  наверное, совсем рядом, судя по звуку, слышались
вопли и ругань Голлума, который что-то искал на своем островке.
     -  Где  оно?  Где?!  - истошно  вопил  Голлум.  -  Потерялос-с-сь,  моя
прелес-сть,  потерялос-с-сь,   потерялос-с-с-сь!  Разрази  нас-с   и   удави
насс-с-с-с, моя прелес-с-с-ть, потерялос-с-ь!
     - Да что с тобой? - крикнул Бильбо. - Что еще там потерялось?
     - Не его дело с-с! - взвизгнул Голлум. - Пус-с-сть не с-спраш-ш-шивает,
нет, голлм! Оно потерялос-с-ь! Голлм, голлм, голлм!
     -  А как  же я?  -  крикнул еще раз хоббит. - Я тоже  потерялся и  хочу
найтись! Я  выиграл -  так выполняй обещание. Лучше  иди  сюда! Иди  сюда  и
выводи меня из пещер, а потом ищи свою пропажу.
     Но  каким  горестным ни  был визг Голлума, Бильбо не  думал о жалости к
этой скользкой  твари и чувствовал, что от  той вещи,  которая  понадобилась
Голлуму не стоит ждать ничего хорошего.
     - Ну, иди сюда! - опять крикнул хоббит.
     - Нет, не сейчас-с-с, моя прелес-с-сть! - крикнул в ответ  Голлум. - Мы
долж-жны его отыс-скать! Оно потерялось, голлм!
     - Ты так и не ответил на мой вопрос,  - возразил Бильбо. -  И за  тобой
обещание.
     -  Так и не ответил, - повторил Голлум, и  тут же из тьмы донеслось его
шипение: - А что у него в карманц-ц-цах? Пус-сть скажет! Пусть с-с-скажет!
     Насколько Бильбо знал правила игры  в угадайку, ответ  давать он был не
обязан.  Но Голлум  быстро догадался, что к чему: ведь  эту  вещицу он берег
годами, боялся, как бы кто-нибудь  ее  не украл.  Бильбо разволновался не на
шутку. Он играл, поставив на кон свою жизнь, и выиграл честно.
     - Ответ можно и не давать, - возразил он.
     - Но вопрос-с-с  был нечес-стный! -  выкрикнул Голлум. -  Не з-загадка,
нет, моя прелес-с-ть!
     -  А  если загвоздка только в  этом, -  сказал  Бильбо,  -  то я спрошу
первым. Что ты потерял? Скажи мне, что?
     - Ч-что же у  него в  карманц-ц-ц-цах? -  еще громче зашипел  Голлум  и
уставился на хоббита. Бильбо встревожился,  когда заметил вперившиеся в него
две маленькие белесые разгорающиеся искры, ибо подозрения Голлума росли.
     - Да что там у тебя пропало?
     Глаза  Голлума  загорелись  зеленым огнем,  а  сам  он уже  был в своей
лодчонке и быстро  приближался.  Он выскочил  на  берег, даже забыв о мече -
столь велико было его подозрение.
     Бильбо никак не мог понять, что могло взбесить это мерзкое существо, но
он  быстро понял, что все было зря, что  Голлум все равно  убьет его. Хоббит
побежал назад тем проходом, которым пришел, придерживаясь рукой за стену.
     - Так ч-что же у него  в карманц-цах? -  слышал он позади себя  громкий
свист и всплеск воды. Наверно, Голлум был уже на берегу.
     -  И  что у меня в кармане, ума  не приложу, - сказал про  себя Бильбо,
пыхтя и спотыкаясь по дороге. Он сунул  левую руку  в карман и почувствовал,
как на указательный палец скользнуло холодное кольцо.
     Свист был  совсем близко. Хоббит  оглянулся и увидел,  как над  покатым
склоном поднимаются горящие глаза Голлума. От страха Бильбо решил бежать изо
всех сил, но споткнулся о камень посреди прохода и растянулся на земле, упав
на меч. В  этот миг Голлум был уже совсем близко, но прежде чем хоббит успел
что-либо предпринять или воспользоваться мечом, тварь, не обращая на хоббита
никакого внимания, пробежала мимо, проклиная все, на чем свет стоит.
     Что бы это значило? Голлум хорошо видит в темноте, и даже издали Бильбо
различал бледное  свечение его глаз. С трудом хоббит поднялся и обнажил меч,
который пылал ярко, словно от гнева.
     Только тогда Бильбо пошел  дальше. Ему казалось, что хуже не будет - не
возвращаться же к озеру Голлума. Может, если проследить за  этой  тварью, то
она выведет Бильбо к выходу, сама того не подозревая?
     - Проклятье! Рас-с-стреклятье! Проклятье! - свистел Голлум. - Проклятье
на Бэггинс-са! Оно ис-счезло! Но  ч-что же у него в карманц-ц-ц-цах?.. О, мы
угадали,  угадали, моя прелес-с-с-сть!  Он его  нашел,  да, оно у него!  Мой
деньрож-ж-жденный подароч-ч-ч-чек!
     Бильбо  прислушался.  Только сейчас он  начал кое-что понимать.  Хоббит
последовал за Голлумом,  но  на некотором расстоянии - как  раз на таком, на
какое он осмелился приблизиться.
     Голлум все  шел и шел,  не оглядываясь, но  вертя головой то налево, то
направо - это Бильбо  понял, глядя на отсветы его глаз, которые  мелькали по
стенам.
     - Мой, мой деньрожденный, мой подароч-ч-чек! Чтоб ему, этому хоббитс-су
пус-с-с-сто  было! Но  как мы его потеряли, прелес-с-с-сть?.. Да, так. Когда
мы, мы  здесь  проходили,  и  когда  мы  скрутили ш-шейс-с-су этому  гадкому
маленькому  пис-скуниш-ш-шке.  Да,  так.  Проклятье!  Оно  с-с-соскользнуло,
уш-ш-ш-шло от нас-с-с-с пос-с-сле стольких лет!.. Оно потерялос-с-сь, голлм!
     Тут  Голлум  расселся  посреди  пещеры  и  зарыдал, засвистел,  страшно
забулькал, вернее, что-то заклокотало у него в горле. Бильбо прижался спиной
к стене. Чуть  погодя,  Голлум  прекратил свои  причитания и  заговорил, как
могло показаться, сам с собою.
     - Не нуж-ж-жно идти назад и ис-с-скатть, нет. Мы не помним вс-сех мест,
де были. И это ни к чему. Оно у Бэггинс-с-са в карманц-ц-це, да. Гнус-с-сный
шустряк его наш-шел, да-с. Мы угадали, моя прелес-сть, но только угадали. Мы
не узнаем, пока не найдем этого гнус-с-сика и не придуш-шим его. Но ведь оно
не знает, что делает подароч-чек, да? Оно только пряч-чет его в карманц-цах.
Оно  не знает и  не  может уйти далеко. Оно с-с-само потерялос-сь, мерз-зкое
пролазливое сущ-щ-щество,  оно не знает, где выход. Оно так сказало. Оно так
сказало, да.  Но это подвох. Оно не вс-се говорит. Оно не говорит, ч-ч-что у
него  в карманц-ц-ц-цах!  Оно знает, оно  знает,  как  войти и,  должно быть
знает, как выйти,  да-с-с-с! Оно, небос-сь, к  задней двери пош-ш-шло, да, к
задней  двери. А  там его  с-схватят гоблинс-с-сы!  Оно там  не пройдет, моя
прелес-сть.
     Ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, голлм! Гоблинищ-щ-щ-щи! Но ес-сли подарочек у него, мой
бес-с-сценный подарочек, то он тоже достанетс-с-ся гоблинс-с-сам, голлм! Они
уз-знают, они узнают, что делает подароч-чек. И мы никогда не  будем ц-целы,
голлм.  Гоблинищ-ще его наденет, и его никто  не  увидит.  Дажже наши зоркие
глаз-зки  его  не увидят.  Он прокрадетс-с-ся неслыш-ш-шно и  сцапает нас-с,
голлм,  голлм!..  Хватит  болтать, моя  прелес-с-сть!  Пос-спеш-шим!  Ес-сли
Бэггинс-с-с пош-ш-шел  туда, мы  пойдем и  поспеш-ш-шим. Идем и пос-смотрим.
Здес-ссь рядом. Поторопимс-ся!
     Голлум вскочил и кинулся в темную  глубь пещер. Бильбо побежал  за ним,
все еще  соблюдая некоторую осторожность: на пути то и дело попадались камни
или  коряги,  о  которые  можно  было споткнуться  и  разбить  себе нос.  От
удивления и случайной  надежды у хоббита  голова  шла  кругом. Еще бы:  ведь
кольцо оказалось волшебным - и не просто волшебным, а кольцом-невидимкой.
     Конечно, Бильбо слышал, что  такое происходит только в сказках, да и  в
то, что кольцо подвернулось ему под руку чисто случайно,  верилось с трудом.
Но это  было так: Голлум всего лишь на ярд  не приблизился к  нему, хотя сам
хорошо видел в темноте.
     Дорога не  кончалась; впереди, шипя, свистя  и ругаясь,  шлепал Голлум.
Бильбо  прокрадывался  следом,  стараясь  не  выдать  себя  шорохом.  Многим
хоббитам это удается, и Бильбо не был исключением. Вскоре за пологим спуском
появился развилок, и Голлуму пришлось считать повороты:
     -  Налево  один, да,  один  направо,  дас-с-с. Два  направо, да-с.  Три
налево, дас-с!..
     По  мере того,  как увеличивался отсчет, Голлум замедлял  шаг,  начинал
дрожать и  поскуливать: он  все дальше  удалялся от  воды, и ему становилось
страшно. Кольца у него не было,  а  гоблины  могли  оказаться  совсем рядом.
Наконец он остановился у прохода, слева от которого начинался крутой подъем.
     - С-с-седьмой с-справа, да! Ш-шестой налево, дас-с-с! - шипел Голлум. -
Это он! Это ход к задней двери, дас-с!.. Этот ход!
     Он выглянул и тут же скользнул назад за каменный выступ.
     -  Нет,  мы  не  с-смеем,   моя   прелес-с-сть,  не  с-с-смеем!  Там  -
гоблинс-сс-сы! Много гоблинс-сов!  Мы  чуем их,  ш-ш-ш-ш-ш...  Ч-что же  нам
делать? Раз-зрази их и  заш-ш-шиби их! Нам нуж-жно подож-ж-ждать  здес-с-сь,
подож-ж-ждать немного и пос-ссс-смотреть.
     Вот так  оба и оказались в  тупике, ибо хотя Голлум и  привел хоббита к
выходу, Бильбо  не мог покинуть пещеры. Голлум, скорчившись в  три погибели,
уселся посреди  прохода. Глаза его  горели холодным огнем. Он вертел головой
во все стороны, то и дело зажимая ее коленями.
     Бильбо попробовал бесшумно, настолько бесшумно, что так не смогла бы  и
мышь, подойти к проходу, но Голлум сразу учуял его. В глазах твари вспыхнули
зеленоватые огоньки, и она тихо,  но угрожающе, зашипела.  Голлум  не  видел
хоббита, но был наготове, потому что во тьме  ему  помогали слух и обоняние.
Он согнулся и оперся на руки так, что уткнулся в  камень носом. Хотя  Голлум
казался черной тенью в свете своих глаз, Бильбо почувствовал, что  эта тварь
натянулась как тетива и готовится к прыжку.
     У хоббита бешено забилось сердце и перехватило дух. Он совсем отчаялся.
Пусть его покинули силы, но из этой страшной тьмы он должен  выбраться. Даже
если придется сражаться.  Проткнуть  эту  мерзкую  тварь мечом,  выколоть ей
глаза,  убить, наконец! Прикончить без лишних слов! Хотя это  было бы подло.
Голлум был безоружен, а хоббит -  невидим. Ведь не  угрожал же Голлум  убить
Бильбо,  да и  не пытался  еще... К тому  же  Голлум был потерян, ничтожен и
одинок.  В сердце хоббита жалость смешалась с ужасом: вот так жить все время
во  тьме без просвета, среди  холодных камней и скользких  рыб,  свистеть  и
шипеть... Все это молнией промелькнуло у него в голове. Бильбо  содрогнулся.
И тут, будто обретя силы, совершенно неожиданно  для себя он прыгнул! Прыжок
был  не весть  каким, да еще и  вслепую. Бильбо  перепрыгнул  через Голлума,
оставив его  на  целых семь футов  позади  (подскочил хоббит  на три фута  в
высоту!). Но  Бильбо было не до этого, тем более что он  с трудом понял, что
едва не расшиб голову об низкий свод пещеры.
     Голлум тут  же  отпрянул и  сомкнул лапы, чтобы  схватить  хоббита,  но
поймал только пустоту. Бильбо приземлился  на свои  крепкие  ноги и бросился
вперед. Он даже  не оглянулся посмотреть как Голлум. А  тот шипел, свистел и
проклинал. На какой-то миг  воцарилась  тишина, а потом из прохода  раздался
душераздирающий  вопль,  полный  ярости,  ненависти,  отчаянья.  Голлум  был
посрамлен и не смел идти дальше. Он потерял добычу и  то, что ценил и обожал
больше  всего на свете - свое  сокровище, свою прелесть.  От этого  вопля  у
хоббита  душа  ушла  в пятки,  но  он  не  останавливался.  Жутким  эхом его
преследовал проклинающий крик:
     -  Ж-жулик!  Вор!  Ворюга!  Бэггинс-сс-с  наш-ш-ш  враг!  Навс-с-сегда!
Навс-ссегда-а! Навс-сегда-а-а-а!..
     И вновь тишина. Но на сей раз, Бильбо испугался именно ее.
     ''Раз гоблины  так близко, что Голлум учуял их,  -  решил он, - то  они
слышали  его  крики  и  брань.  Поосторожней, Бильбо,  а  не то  эта дорожка
приведет тебя к новым неприятностям''.
     Неряшливо  выкопанный  проход был  с низким сводом.  Даже хоббиту  было
трудно идти по нему, тем более что ноги Бильбо касались холодных и скользких
камней, как бы осторожно он ни  шел. ''Чуть маловат  для  гоблинов  и прочих
большунов,'' - подумал хоббит. Он  не знал, что большуны, особенно гоблины и
орки из  этих  гор, могут по  таким переходам передвигаться  довольно быстро
даже на четвереньках.
     Дорога  все время куда-то спускалась, и вдруг она резко пошла вгору,  а
еще  немного  погодя она превратилась  в крутой склон, по которому,  изредка
срываясь, Бильбо карабкался  вверх.  Подъем кончился,  тропа  сразу  куда-то
свернула и резко пошла вниз.
     Бесшумно  проскользнув  за поворот, хоббит увидел на  дне слабый свет -
нет, не алый отсвет светильника  или факела, а тусклый  свет дня. Тут Бильбо
не выдержал и побежал.
     Ухитрившись удержаться на ногах, он свернул в  нужном  направлении  - и
вдруг он  оказался  на  открытом месте. Еле пробивавшиеся сквозь узкую  щель
между каменной дверью  и скалой солнечные лучи казались ослепительным светом
после пребывания во тьме.
     Моргая, Бильбо все же  увидел гоблинов. Они были в полном вооружении, с
обнаженными мечами  в руках, сидели у  выхода и стерегли дверь. Гоблины были
насторожены  и  готовы ко  всему. Они  увидели хоббита еще  раньше,  чем тот
заметил их. Да, именно увидели! Ибо Кольца на пальце у  Бильбо не оказалось:
то ли оно соскользнуло случайно, то ли  это  была  его  последняя  проделка,
прежде  чем признать нового обладателя. Гикая от радости, гоблины кинулись к
Бильбо.
     Страх и чувство потерянности  охватили  хоббита, словно он  оказался на
месте  Голлума;  Бильбо даже не  вытащил меч, а сунул  руки в  карманы  и...
почувствовал на пальце Кольцо.  Гоблины остолбенели.  Они не видели  Бильбо:
как это так - взял да исчез! Они заорали еще громче, но уже от злобы.
     - Где он? - кричали одни гоблины.
     - Назад, к проходу! - ревели другие.
     - Сюда! Сюда! - слышался крик.
     - Смотрите за дверью, олухи! - ревел начальник стражи.
     Выли  свистки,  гремели  доспехи, скрежетали  мечи,  гоблины  ревели  и
бранились,  бегали туда-сюда, то и дело натыкаясь друг на друга, сбивая друг
друга с ног и приходя  от  этого в еще большую  ярость и неистовство.  Всюду
рычание, сутолока, злость.
     Но  как Бильбо ни был испуган, ему  хватило ума спрятаться за бочку, из
которой  пили охранники и таким образом  избежать  участи быть схваченным на
ощупь, раздавленным или искалеченным.
     -  К  двери! К двери! - все  время говорил  он себе,  но  как  ему было
страшно! А  вокруг происходило нечто, напоминающее страшную  игру  в жмурки.
Гоблины метались по пещере, один из них умудрился даже сбить хоббита наземь,
хотя так и не понял, что ему попало под ноги. Бильбо на четвереньках прополз
всю  дорогу, проскользнул под ногами  начальника стражи, поднялся и рванул к
двери.
     И как раз вовремя! Гоблины уже почти закрыли дверь. Бильбо никак не мог
сдвинуть  ее  с  места и  решил  протиснуться в щель. Тискался-тискался  - и
застрял. Просто ужас!  К тому же  еще  и пуговицы заклинило  между косяком и
притолокой. Хоббит видел только кусочек неба да несколько ступеней,  бегущих
в узкий распадок среди высоких гор. Из-за  тучи выглянуло яркое солнце, а он
никак не мог выбраться наружу!
     - У двери тень! - вдруг заорали гоблины. - Снаружи кто-то есть!
     У  Бильбо  упало  сердце.  Он   резко  дернулся  -  и  пуговицы  жилета
разлетелись  во  все  стороны.  Жилет  и плащ  порвались  в  клочья и висели
лохмотьями,  но  зато Бильбо был  свободен!  А  гоблины  все  еще  подбирали
красивые медные пуговицы, раскатившиеся по всему порогу.
     Разумеется,  гоблины вскоре кинулись  в  погоню. Они гикали, улюлюкали,
выли, бежали  среди  деревьев. Но гоблины ненавидят солнце: от его света они
слабеют и  тупеют.  Они не  могли поймать хоббита с  Кольцом на  пальце, тем
более что они бежали изо всех сил, не покидая тени деревьев. Через некоторое
время гоблинам  пришлось возвращаться не  солоно хлебавши,  всячески браня и
проклиная стражников. Бильбо спасся.

      Глава VII. НЕБЫВАЛЫЕ ХОРОМЫ

На рассвете Бильбо разбудили яркие  лучи солнца. Хоббит  вскочил, чтобы
посмотреть  на часы, поставить на огонь чайник - и понял: он не дома. Он сел
и стал мечтать -  причем зря - об умывании и расческе. На завтрак не было ни
чая,  ни ветчины с гренками, а  только холодные остатки вчерашней баранины и
крольчатины. А после завтрака нужно было сразу же отправляться в путь.
     На сей раз хоббиту позволили вскарабкаться орлу на спину и примоститься
между крыльями.  В лицо дул ветер, и Бильбо зажмурился. Карлики  выкрикивали
прощания  и  обещали при первой  же возможности  отблагодарить  Предводителя
орлов,  когда птицы  взмыли  с крутой вершины в поднебесье. Солнце  все  еще
освещало вершины крайних  восточных гор. Утро выдалось прохладным, в долинах
и впадинах клубился  подкрадывавшийся к  ледникам  и вершинам  туман. Бильбо
приоткрыл один  глаз и увидел, что  орлы  поднялись очень высоко над землей,
оставляя  горы  далеко  позади. Хоббит зажмурился  и еще  сильнее вцепился в
перья.
     - Ни щиплись, - сказал орел. -  Ты же не кролик, хотя похож на него. Не
бойся.  Нет ничего приятнее прохладного  утра и  легкого ветерка. Что  может
быть лучше полета?
     Бильбо  хотел  сказать: "Теплая ванна  и поздний завтрак на лугу" -  но
решил, что лучше промолчать и ослабить хватку.
     Немного погодя, орлы, должно быть, залетели на место посадки: они стали
кружить  на  месте,  опускаясь  все ниже  и ниже. На  это ушло  еще  немного
времени,  и хоббит наконец-то  отважился  открыть  глаза. Земля  была  очень
близко; внизу  раскинулись зеленые  луга, поросшие дубами  и вязами. Равнину
пересекала река, посреди которой торчала то  ли скала,  то ли каменный холм,
напоминавший обломок горы, будто бы сюда его забросил во время игры какой-то
великан. Орлы быстро опустились на скалу и оставили там путников.
     -  Прощайте!  -  проклекотали  птицы.  -  Пусть  во  время  похода  вам
сопутствует  удача,  пока  вы  не  вернетесь  в  свои  гнезда! - Так  обычно
прощаются орлы.
     -  Да  поможет попутный ветер  долететь вам  туда,  где  бродит луна  и
плавает в воде  солнце!  - прокричал Гэндальф, - зная, что  нужно отвечать в
таких случаях.
     Так они расстались. Позже Предводитель орлов стал королем  всех птиц, а
карлики преподнесли ему золотую корону и золотые ожерелья для его пятнадцати
охранников. Больше хоббиту не довелось увидеть орлов, разве что в день Битвы
Пяти  Воинств, когда они кружили высоко в небе. Но обо всем этом речь пойдет
в конце нашей повести.
     Вершина скалы, с которой  к мелкому броду вели ступеньки, была плоской,
а в ее подножии была пещерка, где пол  был покрыт голышами. Путники укрылись
в ней и начали думать, что делать дальше.
     - Я  всегда хотел, чтобы все мы, если бы  это  было возможно, -  молвил
кудесник, - пересекли горы. Благодаря моему умелому руководству  и удаче нам
это удалось. Мы  очутились намного восточнее того места, куда я раньше хотел
вас вывести,  в  конце концов, это не мое приключение.  Может  быть,  мы еще
увидимся  до  того, как оно  закончится, а  пока мне  нужно  заняться  более
неотложными и важными делами.
     Карлики  почувствовали  себя преданными  и стали возмущаться, а  хоббит
захныкал:  ведь  они  думали, что  Гэндальф  будет с ними до конца,  да и от
опасностей будет спасать.
     - Пока я еще могу  побыть с вами, - ответил он.  - По меньшей мере день
или два. Может, я еще смогу  вытащить вас из  того положения,  в  котором вы
оказались,  да  и мне  самому  такая помощь  не помешала бы.  У  нас нет  ни
провизии,  ни поклажи, ни пони, чтобы ехать  дальше. Мы даже не  знаем, куда
нас занесло.  Думаю, мы сейчас находимся на несколько лиг севернее от тракта
- еще  бы  в  такой  то спешке!  Мало  кто  живет  в  этих краях,  хотя люди
поселились здесь еще когда я последний раз хаживал здешними  тропами, а было
это уже  не припомню когда.  Но мне известно,  что неподалеку  отсюда  живет
некто. Этот самый некто и вырубил степени в скале - Карроке, кажется,  он ее
называет  именно так. Он, разумеется, сам  бывает  здесь нечасто,  только по
ночам,  но  встречаться с ним  опасно.  Чтобы наш, точнее ваш,  поход прошел
удачно,  мы первыми должны отправиться к нему. Надеюсь, что когда вы пойдете
дальше, я смогу  пожелать вам, как, впрочем, и орлам,  попутного ветра, куда
бы вы ни направлялись.
     Карлики  умоляли кудесника остаться.  Они сулили  ему драконово золото,
серебро и драгоценные камни, но Гэндальф оставался непреклонен.
     - Посмотрим, посмотрим, - проворчал он, - сперва добудьте это золото, а
потом будем делиться.

     После этого  карлики замолчали.  Затем они  разделись  и  выкупались на
мелководье с  каменистым дном. Солнце было  жарким, так что путники  обсохли
быстро, кое-как подкрепились, чтобы утолить голод,  перешли реку вброд (неся
хоббита) и пошли меж толстых дубов и вязов по лугу с высокой зеленой травой.
     -  А  почему  эта скала  называется Каррок?  -  спросил шедший рядом  с
кудесником Бильбо.
     - Он так называет на своем языке все похожие скалы, - пояснил Гэндальф.
- Но эту - не просто карроком, а  большой буквы,  потому  что  она находится
рядом с его домом, и о ней ему известно все.
     - Кто называет? Кому известно?
     - Тому самому Некто, о котором я говорил. В этих краях он хозяин. Когда
я представлю вас ему, будьте с ним как  можно учтивее. Знакомить с ним вас я
буду постепенно,  - подвое, -  а вы  ДОЛЖНЫ НЕ  разгневать его, иначе  боюсь
представить,  что может случиться.  В  гневе  он  ужасен, а если  в  хорошем
настроении - с ним еще можно будет кое-как столковаться. Еще раз говорю вам:
не злите его.
     Едва расслышав,  о чем  говорят  Гэндальф и  Бильбо,  карлики  сразу же
окружили кудесника.
     - Это мы прямо сейчас к нему идем? - наперебой спрашивали  они. - Разве
здесь нет никого подобрее? Не пора ли объяснить все поподробнее?
     - Да, к нему! Нет, и точка! Я только  и делаю,  что объясняю! - сердито
отвечал кудесник. - Хотите знать больше  - его зовут Беорн. Он очень сильный
и умеет менять шкуры.
     -  Что? Скорняк?  Который  делает  котика  из  кролика, если не удается
спустить за белку? - спросил Бильбо.
     -Громы небесные! Нет,  нет, нет и еще раз НЕТ! - воскликнул Гэндальф. -
Не  будь  дураком,  Бильбо Бэггинс,  если можешь!  И  постарайся,  во всяком
случае,  даже  за  добрую  сотню  лиг  от  его дома не  поминать  скорняков,
меховщиков, муфты, меховые накидки, пледы  и про всякое  такое, будь все эти
вещи неладны! Потому что он - оборотень! Да, оборотень, потому что если он и
меняет  шкуры,  то  свои  собственные: иногда  его  видят  в  образе черного
медведя,  а  иногда -  в облике  черноволосого человека с сильными руками  и
косматой  бородой.  Больше  я  вам  ничего  не  скажу,  но  и  этого  вполне
достаточно.  Говорят,  он  ведет  свой  род  от  древних  медведей,  которые
спустились с гор, когда там  обосновались великаны. Другие рассказывают, что
он  потомок тех людей, которых  Смауг  вместе с другими  драконами прогнал с
северных  гор, где потом поселились  гоблины.  Точнее не знаю, но думаю, что
правы последние. Расспросов Беорн терпеть не может.
     На него не действуют никакие горы,  кроме  его  собственных. Он живет в
большом  бревенчатом доме посреди  дубравы и как  человек разводит скотину и
лошадей,  таких  же  чудных,  как   и   он  сам.  Они  работают  на  Беорна,
разговаривают с ним, а он их не  ест,  впрочем, Беорн и не охотится на диких
зверей. А еще у него есть ульи с  большими злыми  пчелами, потому что ест он
только  мед и молоко. В медвежьем облике Беорн  может очень быстро и  далеко
передвигаться. Как-то ночью я увидел  его на вершине Каррока; он наблюдал за
луной, которая садилась за Мглистый хребет, и я  слышал, как он проворчал на
своем  медвежьем языке: "Придет день, когда  все они вымрут, а  я вернусь!".
Вот поэтому я решил, что Беорн пришел с гор.
     Теперь Бильбо и карлики  замолчали:  им было  над  чем подумать.  Опять
пришлось идти далеко: сперва  -  вверх по склону, а потом -  вниз, в долину.
Солнце  припекало  все  сильнее. Иногда путники отдыхали в тени  деревьев, а
Бильбо так проголодался, что съел бы и желуди, созрей они  достаточно, чтобы
упасть на землю.
     Уже перевалило за полдень, когда  показались огромные  пятна  цветочных
зарослей,  бутоны которых только начали  раскрываться.  Казалось, будто  это
были огромные клумбы. Особенно много было дикого белого  душистого  клевера.
Воздух подрагивал от  жужжания. Вокруг летали пчелы.  И какие!  Таких Бильбо
раньше не приходилось видеть.
     "Такая ужалит, - подумал он, - сразу вдвое распухну!".
     Каждая  пчела  была больше любого  шершня.  Их  жала  - больше большого
пальца, а желтые полосы на их черных тельцах отливали огнистым золотом.
     Через  некоторое  время  отряд очутился  перед кольцом  высоких дубов и
изгороди из  терновника - такой густой и высокой, что  через нее нельзя было
перелезть или увидеть, что происходит внутри.
     - Лучше подождать здесь, - посоветовал кудесник карликам, -  а когда  я
позову или свистну - идите, но парами, через каждые пять минут, запомнили? А
сейчас смотрите  внимательно, куда  я пойду.  Бомбур пойдет последним: из-за
своей толщины сойдет и за двоих. Идем, Бильбо  Бэггинс! Где-то  рядом должна
быть калитка.
     Хоббит и  кудесник подошли к высокой и широкой деревянной  калитке,  за
которой   виднелся  сад  и  скопище  деревянных  построек  из  обтесанных  и
необтесанных бревен: амбары, сараи, конюшни и длинный  низкий дом.  На южной
стороне подворья  стояли  бесконечные  ряды ульев  с аккуратными соломенными
крышками: воздух наполняло жужжание пчел.
     С трудом открыв скрипучую калитку, Гэндальф с хоббитом пошли к дому  по
широкой  дорожке.  Несколько лошадок, чистых и хорошо  ухоженных, посмотрели
умными глазами на незнакомцев и помчались к постройкам.
     - Теперь они расскажут ему о чужаках, - заметил Гэндальф.
     Немного погодя незваные  гости вышли на  подворье,  огражденное главным
строением  и его двумя  большими  крыльями.  Посреди  двора  лежал  огромный
дубовый ствол, рядом с которым валялись обрубленные ветки. Над стволом стоял
огромный   детина  с  густыми  черными  волосами   и  курчавой   бородой,  с
мускулистыми руками  и ногами.  На  нем  была  длинная, до  колен, шерстяная
туника, а сам он опирался на большой топор. Лошадки стояли рядом, уткнувшись
мордами в его плечи.
     -  Уф! И это они? - спросил детина лошадок. - Идите, с виду  они, вроде
бы, не опасные.
     Он громко расхохотался, бросил топор и подошел ближе.
     - Кто вы такие, и что вам  тут  понадобилось? - хмуро спросил  верзила,
возвышаясь над Гэндальфом. А что до Бильбо, так  хоббит мог  спокойно пройти
под ногами незнакомца, не задев при этом края его бурой туники.
     - Я - Гэндальф, - представился кудесник.
     -  Совсем не  слыхал  о таком! - проворчал детина. - А  это что  еще за
карапуз?  -  спросил он, пригнувшись  и пристально  глядя на  хоббита из-под
всклокоченных черных бровей.
     -  Это  Бильбо  Бэггинс, хоббит из  приличной  семьи  и  с  безупречной
репутацией, -  вставил слово  Гэндальф. Бильбо поклонился. Ему было неловко:
на жилете  совсем  не  было пуговиц  и  не  было шляпы, чтобы снять. -  Я  -
кудесник и кудесник, - продолжил Гэндальф. - Если вы  ничего не слышали  обо
мне, то я о вас наслышан достаточно. Но быть может, вам  что-нибудь известно
про Радагаста, моего  двоюродного брата, который живет  неподалеку  от южных
окраин Черной пущи?
     - Слыхал,  как же. Даром  что колдун  -  человек  порядочный. Мы  с ним
видимся  изредка, - ответил Беорн. - Ладно,  я теперь знаю, кто вы, или,  по
меньшей мере, за кого себя выдаете. Что вам нужно?
     -  Честно говоря, мы растерялись все свои пожитки, почти заблудились  и
нам  очень нужна  помощь или хотя бы совет.  К  тому же в  горах мы попали в
переделку с гоблинами.
     - С  гоблинами,  - переспросил Беорн,  но уже не так угрюмо. - Ого! Так
значит, у вас были неприятности с гоблинами? А чего вас к ним занесло?
     -  Это  вышло случайно.  Они  внезапно напали  на нас  возле  перевала,
который  мы  хотели пересечь, чтобы выйти где-то  в этих краях. В общем, это
долгая история...
     - Тогда ступайте в дом, и я вас слушаю, если это не затянется на  целый
день, - велел Беорн, показав дорогу через темный проход, которая вела в дом.
     Бильбо и Гэндальф  оказались в  просторном покое, посреди  которого был
очаг. Хотя  стояло лето, в очаге горел огонь, а дым поднимался к закопченным
стропилам и  отверстию в кровле. В конце  полутемного покоя  была  маленькая
дверь  на площадку, похожую на  веранду,  которая стояла на  сваях из  целых
древесных  стволов.  Веранда выходила на  юг. Залитая светом,  она сохраняла
тепло,  склонявшегося  к западу  солнца,  которое  покрывало позолотой  сад,
особенно цветы, подступавшие к ступенькам веранды.
     Там они сели на  деревянные  скамьи, и,  пока Гэндальф начинал рассказ,
Бильбо свесил  усталые ноги и разглядывал цветы в саду, пытаясь угадать, как
они называются, хотя таких цветов хоббит раньше никогда не видел.
     - Я отправился в горы с одним-двумя приятелями... - начал Гэндальф.
     - Или двумя? Я вижу лишь одного,  да и то фитюльку, - перебил кудесника
Беорн.
     - Что ж, по правде говоря, я не хотел вас беспокоить, если бы знал, что
вы заняты. Можно мне их позвать?
     - Давай, зови!
     Гэндальф издал долгий и  пронзительный  свист  - и  вот, Торин  и  Дори
обходят дом по садовой дорожке; поднимаются на веранду и кланяются.
     - С  одним-тремя,  если  не  ошибаюсь! -  удивился  Беорн. - Но  это же
карлики, а не хоббиты!
     - Торин Дубощит, к вашим услугам!  Дори, к вашим услугам!  - поочередно
ответили карлики, еще раз поклонившись.
     - Не нужны мне  вовсе  какие-то услуги, спасибо, - буркнул Беорн. - Но,
думаю,  мои вам понадобятся.  Карликов я не жалую, но  раз  уж ты Торин (сын
Траина, сын Трора,  если не  ошибаюсь), раз твои спутники так знамениты, раз
вы  враги  гоблинов и  не замышляете чего-нибудь в моих краях... А,  кстати,
куда это вы направляетесь?
     - В  земли своих  отцов,  далеко на  восток от Черной пущи,  - вмешался
Гэндальф.  - В ваши края  мы  попали не по своей  воле. Мы  переходили через
Высокий Перевал, который должен был  вывести  нас  к  тракту, который  лежит
южнее ваших  угодий,  когда  на  нас  напали  те самые гоблины,  о которых я
рассказываю.
     -  Валяй  дальше,  -  сказал   Беорн,  который  никогда  не   отличался
вежливостью.
     - Разразилась  страшная  гроза,  каменные  великаны швырялись обломками
скал,  а  мы укрылись в пещеры, которая  была  в  конце тропы.  Хоббит, я  и
несколько наших спутников...
     - Так, по-твоему, двое - это несколько?
     - Конечно, нет. На самом деле нас было больше.
     - И где они? Убиты? Съедены? Вернулись восвояси?
     - Да что вы! Должно быть, не все пришли на мой свист. Стесняются, как я
полагаю. Понимаете, мы  очень  боимся потревожить вас  и оторвать  от важных
дел.
     - Ну так свисти! Раз уж ко  мне  и заявились гости, то, думаю, если  их
будет одним-двумя больше, все равно придется встречать.
     Гэндальф снова свистнул, но  не успел  закончить, как  Ори  и  Нори уже
оказались  у  веранды: ведь кудесник велел  карликам приходить  через каждые
пять минут.
     - Ба!  -  воскликнул Беорн. - Быстро же вы  объявились, где  вас только
прятали. Ну, давайте, проходите, чертики из табакерки.
     - Нори, к вашим услугам. Ори, к ва... - но Беорн прервал их.
     -  Спасибо, если что  понадобится,  скажу. Сядьте  и  продолжайте  ваши
россказни, а то вы так до ужина не управитесь.
     - Едва мы уснули, - продолжил  Гэндальф, - как в дальнем  конце  пещеры
появилась трещина, оттуда  выскочили  гоблины, схватили  хоббита,  карликов,
стадо пони...
     - Целое стадо  пони?! Да вы что, бродячий цирк? Или везли много всякого
добра? И ты всегда называешь шестерку стадом?
     - О нет! Ведь там было больше пони, чем шесть,  потому  что больше было
нас. А вот  и еще двое! - как раз  в это время появились Балин и Двалин. Они
так низко кланялись, что  подметали  своими  бородами каменный  пол.  Детина
сперва нахмурился, но карлики так старались быть как можно вежливее, что все
кланялись  да кланялись,  размахивая своими капюшонами так  (а  это  было  в
обычае у карликов), что Беорн  не удержался и громко  расхохотался:  так его
рассмешили.
     -  Вот  уж и впрямь цирк!-  воскликнул он. -  Да  еще  какой!  Входите,
весельчаки, и  называйте  имена. Сейчас ваши  услуги мне ни  к  чему, только
имена, а потом садитесь и прекращайте подметать пол.
     - Продолжай, - велел Беорн кудеснику.
     - Где же  я остановился? Ах,  да! Меня им не удалось  схватить.  Я убил
вспышкой пару гоблинов...
     - Хорошо! -  взревел Беорн. -  Оказывается  и от колдунов есть какой-то
толк!
     -  ...И  они  скользнули в  щель,  перед  тем,  как она  сомкнулась.  Я
последовал к главной пещере, где  собирались гоблины. Там был их вожак и его
охрана, кажется тридцать-сорок воинов. И я подумал: "Даже если  пленные и не
скованы, то что может дюжина против всей этой толпы?".
     -  Дюжина? Впервые  слышу,  чтобы  восьмерых  называли  дюжиной!  Или в
табакерке есть еще чертики?
     - Да, еще  двое. И они как раз идут сюда... Наверняка, Фили и  Кили,  -
ответил  Гэндальф,  когда карлики вошли,  встали в дверях и начали с улыбкой
отвешивать поклоны.
     -  Довольно,  -  сказал  Беорн.  - Сядьте  и  помалкивайте.  Продолжай,
Гэндальф.
     Гэндальф  продолжил  свой рассказ, пока не  дошел до  описания  битвы в
темноте,  о том,  как  нашли  нижние ворота, и как  все  перепугались, когда
обнаружили, что Бильбо Бэггинс исчез.
     - Мы считали и обнаружили, что хоббита нет. Нас было четырнадцать.
     -   Четырнадцать?   Впервые  слышу,   чтоб   из   десятерых  оставалось
четырнадцать! Может быть, все же девять, или ты опять кого-то прячешь.
     - Ах, да!  Вы  ведь  еще не видели  Оина и Глоина. Великое пламя, вот и
они! Ничего страшного, если они вас потревожили?
     - Пускай входят  и побыстрей!  Вы,  двое,  входите  и салитесь.  Только
посмотри,  Гэндальф, даже сейчас  у нас  десять  карликов,  ты  да пропавший
хоббит. Но тогда, если не считать потерявшегося, вас  всего одинадцатеро, да
и то если не считать кудесника человеком. Ладно, дальше рассказывай.
     Хозяин  и виду  не подал,  что  его  заинтересовал  рассказ  кудесника:
издавна Беорн очень хорошо знал ту часть гор, которую  описывал Гэндальф. Он
только кивнул и нахмурился, узнав о  появлении  хоббита, оползне и стычке  с
волками.
     Когда Гэндальф подошел к тому, как  он и его спутники вскарабкались  на
деревья  и были  окружены  волками, Беорн  вскочил,  забегал  по  веранде  и
проворчал: "Меня там не было! Я бы им закатил кое-что получше фейерверка".
     -  Что ж, - сказал Гэндальф,  видя,  что  его рассказ  произвел хорошее
впечатление, - я  сделал все, что мог. Под нами бесновались варги, а  сосняк
загорелся. Тут с гор спустились гоблины и быстро обнаружили нас.  Они завыли
от радости и запели, чтобы позабавиться. Кажется: "На пяти соснах пятнадцать
птиц..."
     - Этого мне только не доставало! - взревел Беорн.  - Только не  говори,
что гоблины не умеют считать! Умеют и еще как! Дюжина -  не пятнадцать, и им
это известно!
     -  И мне тоже. Там еще  были  Бифур и Бофур. Раньше  я  не осмелился бы
представить их вам, но они уже здесь.
     Вошли Бифур и Бофур.
     -  И  я!  - пыхтя выпалил бежавший позади  Бомбур. Толстяк рассердился,
потому  что его оставили напоследок. Он  не  захотел  ждать положенных  пяти
минут и тут же пустился догонять последнюю пару.
     -  Ну,  теперь-то  вас точно пятнадцать,  -  и  так как  гоблины  умеют
считать, полагаю, столько  же вас и было на деревьях. Теперь наверняка, ваши
россказни закончатся без перебоев.
     Только  сейчас Бильбо  понял, как  умно поступил Гэндальф.  Перерывы  в
рассказе постепенно увлекали Беорна, и  он, по крайней  мере, не выставил бы
карликов, как подозрительных попрошаек: если он мог,  то старался  никого не
приглашать, тем более, что  друзей  у  Беорна  было мало, к тому же жили они
далеко,  и  за раз Беорн не приглашал  больше двух.  А тут у него на веранде
сидят четырнадцать бродяг!
     К этому времени кудесник окончил рассказ на том, что  их спасли орлы, и
отнесли на Каррок. Солнце скрылось за Мглистsм хребтом, а тени в саду Беорна
выросли.
     - Хорошая история!  - сказал  он.  -  Давненько  я  ничего подобного не
слыхал.  Если бы все попрошайки рассказывали так, как вы, я,  может,  был бы
подобрее с ними.  Вы, разумеется, могли  все это  и  выдумать, но ужин-то вы
заслужили. Давно пора.
     - Да, конечно, - отвечали они. - Большое спасибо.

     В  покое стало  совсем  темно. Беорн  хлопнул в  ладоши; вошло  четверо
красивых  белых  пони  и  несколько больших  длинноногих серых собак.  Беорн
что-то  сказал  им на странном языке, похожем  на загнанное в  нос  звериное
хрипение.  Они вышли и вскоре вернулись, неся во  ртах факелы,  которые  они
потом зажгли  от очага, и воткнули в низко расположенные скобы,  вделанные в
стропила. При желании собаки могли ходить на  задних  лапах, а  в передних -
нести вещи. Они быстро достали доски и козлы, разместили их вокруг очага.
     Потом послышалось  бяя-бяя-бяя!  -  и  появились  белоснежные  овцы под
предводительством черного барана. Одна из них  принесла скатерть  с вышитыми
по краям звериными  фигурками, другие принесли на широких спинах  подносы  с
чашами,  тарелками, ножами  и  деревянными ложками,  которые  собаки  быстро
разложили на маленьких столиках. Они были слишком низкими даже для хоббита и
казались неудобными.  Пони  поставили  перед гостями  две  низкие  скамьи  с
широкими  сиденьями и короткими толстыми ножками для Гэндальфа и Торина, а в
дальнем конце стола, сделанный точно так же,  как и скамьи, большой стул для
Беорна (когда он сел, его ноги протянулись далеко  под  столом). Все стулья,
которые  находились в доме, были низкими, наверное,  для  удобства  чудесных
животных,  которые ждали Беорна. Только на  чем сидеть  гостям?  Про  них не
забыли. Пони прикатили отполированные и отшлифованные круглые колоды, низкие
даже для Бильбо. Вскоре все расселись вокруг стола Беорна, в жилище которого
так давно не было гостей.
     Там гости отобедали, или отужинали, потому что они толком ничего не ели
с тех пор, как покинули Последнюю Светлую Обитель на Западе и распрощались с
Элрондом. Вокруг  мигали отсветы  факелов и очага,  а на  столе  горели  две
восковые  свечи.  Пока  путники  ели,  Беорн  глубоким  раскатистым  голосом
рассказывал  о  землях Глуши по эту  сторону гор и, особенно, про дремучий и
опасный лес, простирающийся на расстояние целого дня пути, как на север, так
и на юг, про дебри, которые преграждали путь далеко на  Восток - про ужасную
Черную пущу.
     Карлики слушали и качали головами: им-то было хорошо известно, что рано
или поздно придется войти в лес, и что он - самое опасное  препятствие после
гор, которое преграждало им  путь к  логову  дракона. Когда обед закончился,
они стали говорить о своем, но хозяина это не интересовало и, казалось,  его
разморило. Карлики говорили в основном о золоте, серебре, драгоценных камнях
и кузнечном деле, но Беорну было все равно: в его доме не было ни золота, ни
серебра, кроме нескольких ножей.
     Карлики  долго  еще сидели за столом,  попивая мед из  деревянных  чаш.
Снаружи  наступила  ночь.  В  очаг  подбросили  несколько  поленьев,  факелы
погасли, и карлики  уселись вокруг пляшущего огня, который будто бы окутывал
стропила, темные верхушки  которых казались деревьями в ночном лесу. Было ли
это колдовством или нет, но Бильбо почудилось, будто  меж ветвями проносился
ветер, а сверху, издалека, слышится крик совы. Вскоре он стал клевать носом.
Голоса казались хоббиту далекими... Вдруг он проснулся.
     Огромная дверь скрипнула и захлопнулась.  Карлики сидели на полу вокруг
огня,  скрестивши ноги.  Они пели,  пели долго,  но  Бильбо удалось  кое-что
запомнить.

     Усохший вереск мнут ветра,
     А в Пуще не шумит листва:
     Живут там чудища во мгле,
     Накрывшей чащи навсегда.
     Вихрь, холодом неся от гор,
     Обрушился на лес и дол,
     Ломая ветви; лес стонал -
     Теперь стоит он - сир и гол.

     А вихрь мчал дальше, на восток -
     Угрюм, могуч, свиреп, жесток.
     Над топями пронесся он,
     И выл, смешав с водой песок.

     Поник тростник, трава легла,
     И в мутном зеркале пруда
     Темнели клочья черных туч,
     И над водой клубилась мгла.

     Вихрь мчал над выжженной горой,
     Над той драконовой норой,
     Где камень и земля мертвы,
     И смрадный дым чадит порой.

     Затем, поднявшись от земли,
     Вихрь устремился к морю тьмы,
     Гася неверный звездный свет
     И затмевая лик луны.

     Бильбо опять сморило. Внезапно поднялся Гэндальф.
     - Нам надо спать,  -  сказал  он. - Нам, но, думаю,  не Беорну.  В этом
покое мы можем  чувствовать себя в полной безопасности, но еще раз напоминаю
вам всем предупреждение хозяина: не смейте и носу высовывать наружу, пока не
взойдет солнце.
     Только   сейчас  хоббит  заметил,  что  на   небольшом   возвышении   у
противоположной стены, между стропилами, были разостланы постели. Для Бильбо
приготовили набитый соломой  тюфяк  и  шерстяное одеяло.  Огонь едва  горел,
хоббит уснул. Проснулся Бильбо  среди ночи. Пламя в очаге почти угасло, если
не считать  нескольких догоравших  угольков.  Гэндальф и  карлики,  судя  по
храпу,  крепко спали:  по  полу  протянулась  тонкая  полоса лунного  света,
проскользнувшего  сквозь  дымовое  отверстие в  потолке.  Снаружи  слышались
рычание  и шум, будто у двери топтались огромные  звери. Бильбо никак не мог
понять, что происходит, и испугался, что Беорн, приняв медвежий облик, решил
их  съесть.  Хоббит закутался в одеяло с  головы до ног  и, несмотря на свой
страх, крепко заснул.
     Проснулся  он  поздно: один из карликов  споткнулся о хоббита и с шумом
полетел с помоста на пол. Это был  Бофур.  Он заворчал, когда Бильбо  открыл
глаза.
     - Поднимайся, соня! - пробубнил карлик. - А то завтрак проворонишь.
     Бильбо вскочил.
     - Завтрак! - воскликнул он. - Где завтрак?
     -  Большей  частью в  наших желудках,  -  ответили  прогуливающиеся  по
комнате карлики. - Но кое-что  осталось на веранде.  Мы ищем  Беорна: следов
хозяина нигде нет, а на веранде мы обнаружили приготовленный завтрак.
     - А где Гэндальф?  - спросил Бильбо, торопясь на веранду, только скорее
бы чего-нибудь да съесть.
     - Куда-то запропал, - ответили ему. Хоббит стал ждать кудесника, но тот
появился только под вечер. Как раз перед заходом солнца он вошел в  зал, где
хоббит   ужинал  с   карликами,  которым  на   протяжении  дня  прислуживали
удивительные животные Беорна. Карлики ничего не слышали о Беорне с тех  пор,
как прошла ночь.
     - Где наш хозяин и где ты сам бродил весь день? - воскликнули все.
     - Задавайте ваши вопросы по одному, но только после ужина. У меня после
завтрака и маковой росинки во рту не было.
     Отодвинув  тарелку и  кувшин,  - а съедено было два каравая  (с  медом,
маслом и со  взбитыми сливками) и  выпита добрая  кварта  медового настоя, -
Гэндальф закурил трубку.
     - Сперва я отвечу  на  второй вопрос,  - сказал он. - Чудо!  Прекрасное
место, чтобы пускать дым кольцами!
     Карлики долго еще не могли услышать от Гэндальфа ни слова -  так он был
занят: приказывал кольцам кружить  вокруг балок, придавал им разные величины
и цвета, отправлял одно за другим в дымовое отверстие. Должно  быть, снаружи
было  красивое зрелище,  когда  зеленые,  синие,  красные, серебристо-серые,
желтые, белые, большие в виде  восьмерок кольца устремлялись в  небо, словно
птицы.
     - Я шел по медвежьим следам, - сказал, наконец, Гэндальф. - Этой ночью,
наверное, было  целое  сборище медведей: вскоре  я  понял, что одному Беорну
было  бы не  под  силу натоптать столько  разных следов.  Должно быть,  сюда
приходили  медвежата  и  взрослые  медведи,  -  маленькие,  обычные  и  даже
великаны, - и все плясали  тут до утра. Они приходили отовсюду, только не  с
запада, не от реки, стекающей с гор.  Туда вели следы только одного медведя.
Я следил за ним вплоть до Каррока. Река там слишком быстрая и глубокая - мне
не перейти. А следы обрывались  как  раз в том самом месте. Вы, должно быть,
помните, что с этого берега реку можно перейти вброд и оказаться на карроке,
но с другой стороны над стремниной нависают скалы. Пришлось пройти несколько
лиг, прежде чем я отыскал довольно мелкое место, чтобы вплавь перебраться на
другой берег.  И столько же  лиг мне пришлось пройти обратно, чтобы отыскать
следы медведя, но было слишком  поздно. А следы-то вели  в тот самый сосняк,
где позапрошлой ночью мы так мило повеселились вместе с варгами.  Думаю, что
ответил  и  на  первый  вопрос,  - закончил  Гэндальф,  после  чего  надолго
воцарилась тишина.
     Бильбо показалось, что он догадался, о чем подумал кудесник.
     - Что же нам делать, - воскликнул он, - если Беорн приведет сюда варгов
и гоблинов?  Нас же схватят и убьют! Ты  же говорил, Гэндальф,  что Беорн  с
ними во вражде!
     -  Да, говорил. И  прекрати выдумывать то, чего нет. Иди-ка ты спать, а
то уже совсем ничего понять не можешь.
     Хоббит обиделся, и ему ничего не  оставалось, как пойти спать; и,  пока
карлики  пели,  он, нисколько не задумываясь о Беорне, быстро уснул.  Бильбо
снились  сотни горных  медведей, которые  медленно и неуклюже отплясывали на
подворье,  залитом  лунным светом.  Хоббит  проснулся.  Все  спали.  Снаружи
слышалось все то же рычание, ворчание, урчание и шум, как и вчера ночью.
     Утром всех разбудил Беорн.
     -  А, вы  все  еще  здесь?  -  спросил хозяин.  Он встряхнул хоббита  и
расхохотался. - Вижу, тебя не съели гоблины, варги или свирепые медведи, - и
тут  же  самым  бесцеремонным  образом  ткнул  пальцем  Бильбо  в  живот.  -
Крольчонок располнел и отъелся на хлебе и меду, - Беорн снова рассмеялся:  -
Так иди и поешь еще!
     Все пошли завтракать. На  этот раз Беорн  был приветливее: казалось, он
был в прекрасном расположении духа,  и ему даже удалось развеселить  гостей.
Путешественникам не пришлось долго гадать, где был Беорн и почему сегодня он
был так  весел,  тем более, что  хозяин сам все рассказал. Он  был за рекой,
куда он, благодаря, во всяком  случае,  медвежьему облику, добрался довольно
быстро.  Увидев  на  поляне  следы  пожара,  он  понял, что  часть  рассказа
Гэндальфа  была правдой, но  Беорну  удалось  узнать  еще больше: он  поймал
рыскавших по  лесу  варга  и  гоблина. От них он  узнал,  что волчьи  стаи и
гоблины все  еще охотятся за карликами и хотят отомстить за своих  вожаков -
за  убитого  гоблина и  волка, у  которого обуглился нос, а также за  смерть
зверей из  его охраны,  которые погибли в колдовском пламени. Беорн заставил
их  признаться не  только  в  этом. Он  также узнал, точнее,  догадался, что
гоблины вкупе с волками решили устроить большой набег на земли,  лежащие под
сенью гор, чтобы отомстить людям, которые, по их  мнению, укрывали карликов,
или, в лучшем случае, найти последних и расправиться с ними.
     -  Отменные  у вас россказни,  да,  -  закончил Беорн.  -  Но  когда  я
убедился, что вы  ничего  не  выдумали,  они  мне  понравились  еще  больше.
Простите, что не поверил на слово. Живи вы как  я, возле самого Черной пущи,
тоже никому бы не верили,  если  бы  не  знали некоторых своих знакомых, как
родных братьев, если не лучше.  Как только я  все выяснил, опрометью кинулся
домой, чтобы убедиться, что с  вами  ничего не  случилось и чтоб помочь вам,
чем смогу. Впредь буду лучше думать про  карликское  племя. Ха! Убить вожака
гоблинов! Самого вожака гоблинов! - и он тихо и злобно засмеялся.
     - А  что  вы сделали с... гоблином и варгом?  - неожиданно задал вопрос
Бильбо.
     - Идем, покажу!  -  ответил Беорн, и все вышли из дому. Один из столбов
калитки украшала голова гоблина, а на ближайшем дереве  красовалась прибитая
гвоздями волчья шкура. Страшным врагом мог оказаться Беорн! Но сейчас он был
другом, и Гэндальф предпочел рассказать ему  все о целях путешествия,  чтобы
прочно заручиться поддержкой Беорна.
     Вот что пообещал  хозяин.  Для  поездки к  лесу  он дает  всем пони,  а
Гэндальфу - коня; такое количество провизии, что при скудном расходовании ее
хватило бы  на несколько недель,  и упаковать ее так, что тюки  не покажутся
тяжелыми - орехи, муку, горшки с сушеными фруктами, мед в крынках из красной
глины  и нескоропортящиеся  лепешки. Никто, кроме Беорна, не знал секрета их
приготовления, но то,  что все его кушанья обильно сдабривались медом,  было
очевидно: от них всегда хотелось пить. Как сказал Беорн, воду с собой  брать
было не нужно, потому что на пути к лесу попадалось множество источников.
     - Но путь через Черную Пущу труден, темен и опасен, - предупредил он. -
Воду и пищу там найти очень трудно. Орехи еще не созрели (или успеют сгнить,
пока вы  доберетесь до  восточного  края леса), а только они  и пригодны для
еды. Звери в лесу дикие, свирепые  и  страшные. Я дам мехи для воды, луки  и
стрелы. Но, боюсь,  во всей Черной пуще вы  не отыщите ничего съедобного или
более-менее пригодного для питья.  А  еще  я  слыхал о  потоке,  - черном  и
быстром, -  что пересекает  главную  тропу. Ни в коем случае не окунайтесь в
него и тем более  не пейте: поговаривают, дескать, он  навевает  чары сна  и
забвения. Не думаю, что в  сумерках тамошних краев вы сможете что-нибудь или
кого-нибудь  подстрелить  и при  этом  не сойти с тропы.  Поэтому  вы просто
ДОЛЖНЫ держаться тропы несмотря ни на что.
     Это все, что я  могу  вам посоветовать.  В пределах Черной пущи  я буду
бессилен помочь вам, поэтому рассчитывайте на удачу, вашу храбрость и снедь,
которую вы получите.  Но  прошу  вас вот о чем: подъедете к лесу -  оставьте
моих  коней неподалеку от  его окраин. Желаю вам поскорее добраться до  дома
ваших  предков,  а  если  придется  возвращаться - двери  моего дома  всегда
открыты для вас.
     Карлики  выразили  свою благодарность Беорну многочисленными поклонами,
едва не подметали при этом своими  капюшонами пол, и то и  дело говорили: "К
вашим  услугам,  хозяин  бревенчатых  хором!".  Но  его  безрадостные  слова
окончательно  испортили  всем  настроение:  только  сейчас  они  поняли  всю
опасность  своего похода, а ведь  они совсем об этом раньше не задумывались,
забыв при этом, что в конце пути их поджидает дракон.
     Утром все занялись сборами. Прошел полдень, а  вместе с ним и последний
обед в  доме Беорна. Путники сели на коней и, прощаясь с хозяином, выехали в
хорошем расположении духа.
     Вскоре,  обойдя с востока высокую терновую изгородь, отряд  свернул  на
север, и направился к северо-западу. По совету Беорна путники решили не идти
по главной тропе, которая  была южнее его владений. Пойди  они так, вышли бы
по ущельям к ручью, который впадал в Великую Реку южнее Каррока и набрели бы
на брод, который можно было бы пересечь верхом на пони и  тут же выйти прямо
на Старый Лесной  Тракт. Но  Беорн предупредил, что трактом часто пользуются
гоблины, а  сама дорога  заросла и уперлась в непролазную трясину. К тому же
ответвление  от  тракта  вело  далеко  на  юг от Одинокой  горы, и  карликам
пришлось бы преодолевать  тяготы  пути на  север. А  вот к северо-востоку от
Каррока границы Черной  пущи  подходили ближе к Великой Реке, да и горы были
неподалеку. Как раз где-то там начиналась мало кому известная тропа, которая
вела через всю Черную  Пущу  прямо к Одинокой горе,  всего лишь в нескольких
днях пути к северу от места ночлега карликов.
     - Гоблины, - говорил Беорн, - не  посмеют перейти  Великую Реку даже за
сотню миль севернее Каррока и, те более, объявляться возле моего дома: ночью
он надежно охраняется. Но на вашем  месте я  бы  поторопился:  если  гоблины
захотят вскоре устроить набег, то реку они пересекут на юге и отрежут вас от
леса,  а  варги бегают быстрее, чем пони.  Поэтому,  отправляясь на  север и
приблизившись  к гоблинским  норам,  вы будете в большей безопасности. Этого
гоблины никак не ждут, поэтому они продлят сроки набега, чтобы поймать  вас.
Уезжайте сейчас и поскорее!
     Вот  почему  странники ехали молча, галопом  проносясь  по  травянистым
равнинам, оставляя слева темные горные вершины, а справа -  поросшие редкими
рощами  берега  реки.  Когда отряд выехал,  солнце обратилось к западу  и до
вечера озаряло окрестные земли  золотистым светом. Трудно  было представить,
что гоблины гнались именно  за ними. Отъехав  на  много лиг  от дома Беорна,
путники снова начали  петь и разговаривать,  чтобы на  время забыть о темной
тропе, которая поджидала их  впереди. А вечером, когда сгустились сумерки  и
темные горные  пики врезались  в  закат, карлики разбили лагерь и  выставили
часовых;  многие уснули, но  спалось  плохо:  снился  волчий  вой  и гиканье
гоблинов.
     Утро  выдалось  погожим  и  свежим. Было прохладно, по  земле  стелился
осенний туман, который  рассеялся,  едва  на востоке взошло  красное солнце.
Тени все еще  были долгими. Путники отправились дальше. Они  ехали еще около
двух  дней и ничего не видели  на своем  пути,  кроме трав  и цветов,  птиц,
одиноких деревьев или стад  благородных оленей, пощипывавших молодые побеги.
Даже во время  отдыха  в тени  деревьев  карлики не замечали ничего  нового.
Иногда  взгляд хоббита  случайно  падал на торчавшие из высоких трав  оленьи
рога,  которые Бильбо поначалу  принял за сухие  ветки. На третий вечер было
решено продвигаться как можно дальше, ибо Беорн сказал, что утром четвертого
дня они достигнут лесной опушки, поэтому отряд ехал вечером и поздней ночью,
когда из-за туч вышла  луна.  А  когда она снова скрылась, Бильбо показалось
что-то  то ли  слева, то  ли справа - колыхнулась огромная  черная  медвежья
тень. Но  едва хоббит сказал об этом Гэндальфу, кудесник  только отмахнулся,
дескать, ты никого и ничего не видел.
     Еще  до  рассвета карлики покинули  свой последний привал,  несмотря на
короткий  отдых.  Как  только показались первые лучи  солнца, им почудилось,
будто  впереди  встал черной угрюмою степною лес, который  только и поджидал
странников. Начались  возвышенности, и  хоббит  решил, что путь  подходит  к
концу.  Оленей больше  нигде не было, даже кролики исчезли. К полудню  отряд
подъехал  к пределам Черной пущи и остановился под раскидистыми деревьями  с
толстыми  искореженными  стволами  и  кривыми  ветвями  с  длинными  темными
листьями, задушенными ковром изо мха и плюща, который стелился и по земле.
     - Ну, вот и  Черная пуща!  - воскликнул Гэндальф. -  Это самый огромный
лес северного мира. Надеюсь, он вам еще приглянется. Теперь отпустите пони.
     Карлики стали возмущаться, но Гэндальф грубо прервал их:
     - Глупцы! Беорн не так уж и далеко, как вам кажется, и советую сдержать
данное ему слово, если не хотите, чтобы он отомстил. У Бильбо Бэггинса глаза
поострее  ваших, коли вы до сих пор  не заметили  огромного черного медведя,
который сидел вдали от наших стоянок и глядел на  луну. Он охранял не вас, а
своих коней.  Беорн  наш друг, но  животные  дороги ему как дети  родные. Да
представляете ли вы, какую доброту  проявил Беорн, отпуская с  карликами так
далеко своих коней, тем более что вы гнали их во весь опор?! Понимаете ли вы
теперь, что он сделает с вами при первой же попытке увести пони в лес?
     - А  твой конь?  -  спросил  Торин. - Ты не говорил,  что отсылаешь его
обратно.
     - Не говорил, ибо действительно не отсылаю его.
     - А что же с твоим обещанием?
     - Я не нарушаю его, потому что возвращаюсь на этом коне.
     Тут только  всем стало ясно, что  Гэндальф покидает их  у самых  границ
Черной пущи - было  от чего  прийти в  отчаяние.  Как карлики  ни  старались
уговорить кудесника, он своего решения не изменил.
     - Об этом я вам говорил еще на Карроке, - заметил он. - Со мной спорить
бесполезно, тем более что  на юге, как я вам уже докладывал,  меня ждут дела
чрезвычайной  важности,  а  с  вами  я  и  так  замешкался.  Может,  мы  еще
встретимся,  а  может,  и  нет.  Это  зависит  от вашей  удачи,  смелости  и
решительности.  К тому же, Бильбо Бэггинс  остается  с  вами. У  вас впереди
достаточно  времени, чтобы лучше  узнать его.  Бильбо,  не  супься! Веселей,
Торин сотоварищи! Вы уже  затеяли  поход.  Думайте лучше о  том, что в конце
пути вас ждут несметные сокровища и постарайтесь хотя бы до утра не думать о
Черной пуще и о драконе!
     Утром  все повторилось.  Карликам  ничего  не  оставалось  делать,  как
наполнить меха  чистой родниковой  водой и снять  с пони  поклажу. Скитальцы
нацепили на спину,  кто сколько  мог, хотя  Бильбо показалось, что он  тащит
больше всех и что придется тащиться с такой тяжестью не одну лигу.
     - Не унывай! - подбодрил Торин. - Очень скоро тебе будет слишком легко.
Я уже представляю, как всем нам захочется  наполнить мешки, когда еда пойдет
на убыль.
     Пони  отпустили.  Лошадки   радостно  помчались  назад.  И  тут  Бильбо
показалось, что вслед за ними помчалась огромная тень, похожая на медвежью.
     Теперь пора было расставаться с Гэндальфом. Бильбо с горя сел на землю.
Как  ему  хотелось  быть сейчас  на коне, позади кудесника!  Сразу  же после
завтрака  хоббит заглянул  в тень леса  и увидел, что  утром  там  темно как
ночью. Что-то подсказывало ему, что в лесу с ними произойдет нечто ужасное.
     - Прощайте!  - обратился Гэндальф к Торину. - Прощайте все! Идите прямо
по  тропе  и никуда не сворачивайте.  Тысяча против одного, что, сделав  это
один раз, вы уже никогда не  выйдете из Черной пущи,  и мне,  впрочем, как и
многим из живущих больше не придется увидеться с вами.
     - А нам и в самом деле нужно в этот лес? - спросил хоббит.
     - Обязательно! -  воскликнул кудесник. -  Если только вы хотите выйти к
Одинокой горе. Вы  должны идти  или  все бросить. И я запрещаю  отказываться
тебе, Бильбо Бэггинс! Мне стыдно за тебя! Будешь присматривать за карликами!
- и тут Гэндальф засмеялся.
     - Нет! Нет! - поторопился Бильбо. - Не это.  Может, можно как-нибудь  в
обход...
     -  Если хочешь топать  две сотни лиг к северу и вдвое больше на  юг. Но
этот  путь опасен: в этой  части мира вообще нет  безопасных дорог. Помните,
что вы  в Дикоземье, а опасности здесь на каждом шагу. Вы не обойдете Черную
пущу с севера, как тут же уткнетесь в отроги  Серых гор, которые кишмя кишат
гоблинами,  хобгоблинами  и орками самого худшего роду-племени. И на  юг вам
дорога заказана:  окажетесь  во владениях Некроманта, и даже тебе, Бильбо не
нужно рассказывать  об  этом злобном колдуне. Не приближайтесь  даже  к  тем
местам, откуда издалека видна даже тень его черной крепости! Придерживайтесь
тропы, не падайте  духом, полагайтесь на удачу и, кто знает, может  быть,  в
один прекрасный день вы выйдете к Долгой Топи, а за ней - Одинокая гора, где
живет и, я надеюсь, не ждет вас старина Смауг.
     - Утешил,  нечего сказать! - проворчал Торин. - Прощай! Не идешь с нами
- молчи и проваливай!
     -  Прощайте и удачи вам! - произнес Гэндальф и  повернул коня на запад.
Отъехав довольно далеко, он не  смог удержаться, чтобы не  оставить за собой
последнего слова.  Прежде  чем  скрыться  из виду  кудесник развернул коня и
крикнул:  - Прощайте! Берегите  себя и не наделайте глупостей! Не  сходите с
тропы!
     Затем он пустил коня галопом и исчез.
     -  Прощай  и езжай  своей дорогой!  -  буркнули  карлики,  ибо вместе с
Гэндальфом скрылись и их надежды.  Теперь началась самая опасная часть пути.
Скитальцы взвалили  на плечи  котомки  со снедью, мехи с  водой, повернулись
спинами к свету, заливавшему окрестности и вошли в лес.

Глава IX. В БОЧКАХ ИЗ НЕВОЛИ

     На следующий день после сражения с пауками Бильбо и карлики предприняли
отчаянную попытку выбраться из Черной пущи, пока они еще не умерли от голода
и жажды. Они пошли в ту  сторону, где, по мнению восьмерых  из тринадцатерых
была тропа, но даже если отряд и  пошел в нужном направлении, ему не суждено
было  отыскать  ее. Дневные  потемки леса уже переходили в  кромешный ночной
мрак,  как  вдруг  путников  окружил  красный  свет факелов,  будто  с  неба
спустились звезды. Из-за деревьев выскочили лесные эльфы, вооруженные луками
и копьями, и приказали карликам сдаться.
     О сопротивлении  и нечего было думать. Даже если бы карлики не были так
измождены, что пленение они сочли благом, они были бы бессильны против луков
и стрел  эльфов,  которые  могли в темноте пронзить птице глаз.  Поэтому все
карлики остановились и сели, все, кроме  Бильбо, который успел надеть кольцо
и отскочить в сторону; поэтому эльфы, сковав карликов чередой и пересчитывая
их по несколько раз,  ничего не узнали  о  хоббите.  Эльфы  не  видели и  не
слышали, как хоббит крался за мерцанием их факелов, которое уходило вместе с
пленными все дальше в лесные дебри. Карлики ничего не видели перед собой, но
это не  имело значения:  даже Бильбо ничего не мог различить впереди себя, и
ему больше ничего не оставалось,  как  следовать вслед за горящими факелами,
ибо эльфы подгоняли карликов все быстрее и быстрее, не  обращая внимания  на
то, что последние совсем выбились из сил, ведь так приказал король. Внезапно
факелы остановились, и Бильбо хватило времени, чтобы догнать процессию прямо
у нависшего  над  рекой  моста, который вел  прямо  к  воротам  королевского
дворца.  Река была черной и  бурной, с быстрым течением;  на противоположном
конце   моста  были  ворота,  плотно  закрывавшая  вход  в  пещеру,  которая
находилась  в  поросшей деревьями крутой  горе. К реке  спускались  огромные
буки, корни которых опускались в воду.
     Эльфы погнали  пленников по мосту, и хоббиту стало  страшно. Ему совсем
не понравились ворота, но он решил  не  бросать товарищей  в беде и  кинулся
вслед за последним эльфом. Ворота с грохотом захлопнулись.
     Карликов  провели  по  гулким  извилистым  коридорам, которые  освещало
красноватое  пламя факелов,  в огромный  многоколонный  зал,  вырубленный  в
цельной  породе,  где на  резном  деревянном троне восседал король эльфов  в
короне из ягод и пурпурных  листьев, ибо  наступала  осень.  Весной он носил
корону из лесных цветов. В руке у него был точеный дубовый жезл.
     Пленников  подвели  к трону,  и король, глядя на них исподлобья,  велел
снять с карликов оковы, ибо те были измученными и обессилевшими.
     - Тем  более,  что в оковах  нет надобности, - молвил  он.  - Тем,  кто
попадает в мой дворец, не убежать через заколдованные ворота.
     Долго и настойчиво король расспрашивал карликов, куда и с  какой  целью
они направлялись, но узнал от них не больше, чем от Торина. Карлики же сочли
себя  обиженными  и  оскорбленными  и  поэтому   они  едва  сдерживались  от
дерзостей.
     - В чем же наша вина, о король? - возмутился Балин, который был  теперь
за старшего. - В том, что мы заблудились в лесу и едва не умерли от голода и
жажды? В том, что нас едва не съели пауки? Или эти твари твои ручные звери и
любимцы, что смерть нескольких из них разозлила тебя?
     Этот вопрос так разгневал короля, что он выкрикнул в ответ:
     -  Да, бродить  по МОИМ  владениям без МОЕГО ведома - преступление!  Вы
забыли, что  вы  находитесь в  МОЕМ  королевстве, что  вы бродили  по тропе,
проторенной  МОИМ  народом? Не вы ли трижды нападали  на МОЙ  народ во время
пира? Не вы  ли  взбудоражили  пауков  своими  воплями и буйством?  И  после
учиненных  вами бесчинств, я требую,  чтобы вы  сознались во всем, иначе  вы
пребудете в темнице, пока не станете учтивее!
     Он приказал заключить каждого карлика в  отдельные камеры, накормить их
и напоить, но стеречь неусыпно, пока хоть один из них  не захочет признаться
во  всем. Но о Торине, который  тоже находился где-то в  подземельях дворца,
король не  обмолвился  ни словом.  Именно  Бильбо посчастливилось узнать  об
этом.
     Да,  Бильбо  Бэггинсу  опять  не  повезло.  Во  дворце  эльфов  он  был
один-одинешенек и поэтому, чтобы его не обнаружили, хоббит не снимал кольца,
прятался в  самые темные закутки, спал урывками, но ему стало тоскливо и  он
принялся  бродить по дворцу. Хотя ворота запирались  чарами, Бильбо время от
времени  выбирался наружу,  ибо  король в сопровождении многочисленной свиты
часто  выезжал на охоту  или  по другим делам, чаще всего в лесу и в землях,
которые  лежали  к  востоку  от  его  опушек.  Если  хоббиту  удавалось,  он
проскальзывал  вслед  за  эльфами,   хотя  это  было  довольно  небезопасно.
Неоднократно, когда проходил  последний эльф, ворота смыкались, и Бильбо мог
оказаться раздавленным, но хоббит боялся втискиваться в  толпу - а вдруг его
выдаст собственная  тень, смутная и неверная в свете факелов, или кто-нибудь
из эльфов наткнется на него. Но и  карликов было негоже бросать в беде,  тем
более, что  без  них Бильбо совсем не знал, куда  идти. Бильбо не  мог найти
тропы  из  леса,  не  следил, куда  эльфы  ездят  на  охоту,  бродил  где-то
неподалеку от пещеры, ожидая, пока  ворота снова не откроются: так велик был
страх заблудиться. В лесу ему приходилось жить  впроголодь (охотиться Бильбо
не  умел),  а во  дворце  - когда  под  рукой  не  было  ничего  более-менее
съедобного - красть еду.
     "Я, как  вор,  который не может выбраться из  дому и должен обкрадывать
его каждый день, - думал хоббит. -  Это самая отвратительная и бессмысленная
часть этого злополучного, изнурительного и гадкого приключения! Плохо, что я
сейчас не в своей уютной норке у камина, при горящей лампе..." - Бильбо было
плохо и от того, что он хотел послать  весточку Гэндальфу,  но никак  не мог
сделать этого. Вскоре ему стало ясно, если что-то и можно сделать, то только
самому, без чужой помощи.
     Случайно, через неделю-другую потайной жизни,  наблюдая и прокрадываясь
за  стражниками, подслушивая  их разговоры, Бильбо, пусть и не сразу удалось
узнать,  в  каких камерах  содержали  карликов.  В  разных  частях дворца он
отыскал  двенадцать подземелий и  вскоре  научился  безошибочно узнавать их.
Каково же было изумление хоббита, когда ему удалось послушать, как стражники
говорили  еще  про одного  карлика,  заключенного  в самой глубокой темнице!
Бильбо  сразу  понял,  что речь  шла  о Торине,  и  немного  погодя  догадка
подтвердилась. После многих трудностей ему, наконец,  удалось выяснить,  где
находится камера  предводителя карликов,  как найти ее и даже переговорить с
ним, когда поблизости не было ни одного эльфа.
     Торин был слишком подавлен, чтобы сердиться  из-за своих неудач, и даже
стал подумывать о том,  не рассказать ли королю эльфов  все про сокровища  и
цель путешествия (так он упал духом), когда услышал сквозь замочную скважину
писклявый  голосок Бильбо. Карлик  с трудом поверил  своим ушам,  но  вскоре
понял,   что   голос  действительно   принадлежит   хоббиту;   Торин   долго
переговаривался с Бильбо сквозь замочную скважину.
     Да, именно Бильбо разнес карликам тайное послание от Торина, в  котором
говорилось,  что их государь, как и они, пребывает узником  в  подземелье, и
что никто не должен рассказывать королю о цели путешествия, пока не разрешит
Торин.  Ибо  последний  снова  воспрял духом,  услышав,  как  хоббит  спасал
карликов от  пауков, и  решил  не  отягощать себя  обещанием  части  добытых
сокровищ  королю, пока не  исчезнет  малейшая  надежда  на  побег, или  пока
незримый Бильбо Бэггинс, о  котором Торин  был  теперь  высокого мнения,  не
придумает чего-нибудь получше.
     Получив такое известие,  карлики обрадовались. Они  решили, что их доля
сокровищ  (которые  они  уже считали своими, невзирая  на пленение  и на еще
здравствующего  дракона) сильно уменьшится, если придется делиться с лесными
эльфами.  Все  свои надежды карлики  возлагали  только  на  хоббита. А  ведь
Гэндальф говорил как  раз  об  этом.  Может, он  уехал  именно  из-за своего
пророчества.
     Однако  Бильбо вовсе  не проникся радостью  карликов. Ему не доставляло
удовольствия  делать все самому,  и  он  жалел о  том,  что  рядом  не  было
кудесника.  Да   это  было  без  толку;  ибо  между  хоббитом  и  Гэндальфом
раскинулось огромное  пространство Черной пущи. Бильбо уселся  на пол и стал
думать, пока  у него  не разболелась  голова. Но  ничего  стоящего  так и не
пришло ему на ум. Конечно, волшебное кольцо - вещь хорошая, но как разделить
его  на  четырнадцатерых?  Прошло  еще несколько дней, но  хоббиту  все-таки
повезло.
     Как-то  раз,  бродя  по  дворцу,  Бильбо  обнаружил  кое-что  достойное
внимания: зачарованные  ворота  были не единственным выходом из пещеры.  Под
самыми нижними  закоулками дворца протекал поток, который далеко  за  крутым
склоном  горы впадал в  русло лесной реки. С гладью воды соприкасался низкий
каменный  свод,   но   дальше,  вниз  по  течению,  была   опущена  решетка,
преграждающая водный путь во дворец. Но решетку часто поднимали, ибо по реке
шла  торговля. Если бы кто-нибудь плыл этой рекой,  он оказался бы  в темной
пещере,  которая  углублялась  в  самое  сердце  горы, но  в  одном месте, в
потолке,  было  прорублено  большое  отверстие,  наглухо закрытое  огромными
дубовыми дверьми, которые  вели  в королевские  подвалы.  Там стояли  жбаны,
бочки,  кадушки,  но больше  всего  там  было  именно  бочек:  лесные эльфы,
особенно их король, любили вино, хотя в их краях не было виноградников. Вино
доставлялось или  от людских виноделен, которые  находились далеко от Черной
пущи, или от родичей с юга.
     Спрятавшись за одной из  самых больших  бочек,  Бильбо  подсматривая за
всем  происходящим и подслушивая разговоры королевских слуг,  узнал  все про
подземную реку  и про то, как вино и другие товары переправлялись к  Долгому
озеру. До сих пор там,  посреди этого озера,  стоял на  сваях и  бревенчатых
полостях  город людей, чтобы легче  было  обороняться от врагов, особенно от
дракона  из Одинокой  горы. Из Озерного города  бачки отправлялись вверх  по
лесной реке.  Иногда бочки везли на  лодках, но чаще их связывали в огромные
плоты.
     Когда бочки  пустели, эльфы открывали  люк, поднимали  решетку и бочки,
натыкаясь друг на друга, плыли по реке, пока течение не относило их к крутым
берегам,  едва  ли  не к  восточным опушкам  Черной  пущи. Там их  собирали,
связывали в плоты и гнали по реке назад в Озерный город, который стоял в том
самом месте, где лесная река впадала в Долгое озеро.
     Не  долго   думая,   Бильбо   принял  отчаянное   решение,  как   можно
воспользоваться бочками для побега.
     Как-то вечером  узникам  разнесли  ужин. А  потом  по переходам  прошли
стражники и унесли все факелы. Неожиданно Бильбо услышал разговор начальника
сегодняшней смены караула и дворецкого.
     - Теперь-то  можно  спуститься  в  подвалы,  - говорил  дворецкий,  - и
отведать вина.  Его  только  что привезли.  Этим  вечером придется попотеть:
опять надо бочки обратно отправлять. Вот сперва и  надо  бы  глотнуть винца,
чтоб дело спорилось.
     - Ладно, - засмеялся начальник караула,  -  Выпью  с  торбой  и выясню,
годится ли это вино для  королевского стола. В верхних покоях сегодня пир, а
что за дело подавать туда кислятину или уксус!

     От  этих слов Бильбо разволновался: с ним была удача,  к тому же у него
снова  появилась   возможность  осуществить  свой  отчаянный   замысел.   Он
последовал за двумя эльфами, пока они не  вошли в маленький погреб и сели за
стол,  на  котором стояли  две большие кружки.  Эльфы начали  петь и  весело
хохотать. И  тут хоббиту снова повезло, ибо вино должно  быть очень крепким,
чтобы опьянить лесного эльфа. Но это вино было особым даром из Дорвиниона, и
предназначено оно  было  не для  слуг, и уж тем более  не для  солдат, а для
самого короля,  причем  пить его надлежало не из таких больших кружек,  а из
маленьких кубков.
     Очень скоро начальник караула стал клевать носом и вскоре крепко уснул,
ничего  не  замечая, опьяневший  дворецкий продолжал смеяться, болтать сам с
собой,  но  немного  времени спустя  он громко  захрапел.  Хоббит  прокрался
внутрь. Мгновение -  и  у начальника  стражи пропали ключи, а  Бильбо в  это
время со всех ног мчался к подземельям. Огромная связка ключей была тяжелой,
сердце хоббита было почти готово вот-вот  выскочить из груди. Даже кольцо не
могло заглушить звона ключей, от которого по спине у хоббита пошли мурашки.
     Сперва он выпустил Балина и, едва карлик  оказался  в  коридоре, Бильбо
аккуратно  запер камеру.  Удивление Балина было  велико, но он был рад, что,
наконец, покинул тесную темницу. Карлик хотел обо всем расспросить хоббита.
     -  Не сейчас!  - оборвал  его тот. - Иди за мной!  Нам всем нужно  быть
вместе и  не  расходится. Сбежать  должны  все  или никто. Это  единственная
возможность. Если все раскроется, бог весть, куда вас отправит король, велев
сковать по рукам и ногам. Вот и не спорь!
     Они бегали от камеры к камере, пока их не набралась дюжина. Карлики шли
не  слишком  быстро:  было  темно  и  сказывалось  довольно  продолжительное
заключение. Сердце у хоббита падало, когда карлики сталкивались, ворчали или
шептались. "Что б  все  эти копуши провалились!" - думал про себя хоббит. Но
все шло хорошо. На пути им не  встретился ни один  стражник. Дело в том, что
этой ночью в лесу и в верхних покоях дворца был великолепный пир, на котором
собрались почти все подданные короля.
     Наконец, шумя  и толкаясь, отряд подошел к  узилищу Торина; по счастью,
он хоть и находился глубоко под землей, но до погребов было рукой подать
     - Слово чести!  - воскликнул Торин, когда Бильбо сказал ему, что  можно
присоединиться к  товарищам. - Гэндальф как всегда оказался прав! Кажется ты
становишься настоящим взломщиком. После этого случая мы все к твоим услугам.
Только что нам делать сейчас?
     Бильбо понял, что пришла пора рассказать карликам  о  своем замысле, но
он  боялся,  как они воспримут это предложение? Страхи  хоббита оправдались:
карлики, несмотря на опасность, стали громко возмущаться и слышать не хотели
про какие-то бочки.
     - У нас будут ссадины и синяки, мы  разобьемся насмерть, и, разумеется,
утонем! - ворчали они. - Мы надеялись, что ты придумаешь  что-то получше,  а
если нет - то и ключи ни к чему. Это просто безумие!
     -  Тогда,  -  прорвало  хоббита, который был  взвинчен и  без этого,  -
идите-ка вы в свои уютные темницы,  где я вас запру, и придумайте что-нибудь
получше. Но вопрос в том, смогу  ли я в следующий раз  умыкнуть ключи,  даже
если попытаюсь.
     Это  было  слишком.  Карлики  затихли.  Оставалось,   конечно,  принять
предложение Бильбо. Было очевидно,  что через  верхние покои  не  пройти,  а
через  зачарованные  ворота  -  и подавно. К тому же  на  шум  могли  прийти
стражники. Карлики  прокрались в погреба вслед  за  хоббитом, миновав дверь,
через которую были видны  счастливо похрапывающие  и улыбающиеся дворецкий и
начальник караула. Вино из Дорвиниона навевает приятные сны и  грезы. Завтра
выражения  лиц  этой парочки совсем  изменятся;  хоббит  прокрался  к ним  и
повесил ключи на пояс начальника стражи.
     - Это  спасет его от завтрашних неприятностей, - сказал себе  Бильбо. -
Он был  не  таким уж плохим и сносно обращался с узниками. Ну и удивятся все
тутошние эльфы!  Решат, что  у нас  было какое-то могучее волшебство, раз мы
смогли  пройти сквозь  ворота и  исчезнуть!  Именно исчезнуть! Надо  уходить
отсюда по-быстрому, пока не поздно!

     Балина оставили следить за дворецким и начальником охраны и дать знать,
если они проснутся. Остальные спустились в тот погреб, где  был люк. Времени
было в обрез. Вскоре,  как и  предполагал Бильбо, должны  были прийти эльфы,
чтобы  помочь  дворецкому очистить подвал от  стоящих  рядами пустых  бочек,
которые  будто ждали,  когда их сбросят  в реку. Некоторые бочки были из-под
вина, но в них не  было ни малейшего проку: их нельзя было бесшумно открыть,
и нельзя было  хорошо закупорить. Но среди них были и такие,  где  хранилось
масло, яблоки и все то, что доставлялось по реке во дворец.
     Карлики  быстро нашли  тринадцать  бочек,  в  которых  мог разместиться
каждый из  них. Несколько бочек оказались такими просторными, что, забираясь
в  них, карлики с  ужасом думали, какая  будет тряска,  хотя Бильбо с трудом
разыскал  соломы,  чтобы  как  можно  удобнее,  насколько  позволяло  время,
разместить  карликов  в  бочках. Наконец,  дюжина  карликов была  упакована.
Особенно много  хлопот  причинил Торин: он  огрызался, будто  цепной  пес, и
беспокойно вертелся, будто бы его закрыли в тесной конуре, ворчал, что дырки
для  воздуха слишком малы  и  что он задохнется, прежде  чем бочку  закроют.
Бильбо, как  мог,  затыкал и замазывал все щели  бочек и  пытался  поплотнее
пригнать крышки. Он  бегал от бочки к бочке, заканчивая устраивать карликов,
и надеясь на то, что осуществлению его замысла ничто не помешает.
     Все было сделано вовремя. Не прошло и пары минут после того, как Бильбо
пригнал крышку к  бочке Балина, - послышались голоса  и  неподалеку замигали
огни факелов. Смеясь и весело болтая,  в погреб вошли  несколько эльфов. Они
шли с пира, который проходил в одном  из дворцовых покоев, и куда они хотели
поскорее вернуться.
     -  Где это старина Галион, дворецкий? - спросил один  из вошедших. - На
пиру я его не видел, а он должен показать, что надо делать.
     - Я  буду  вне себя, если этот копуша замешкается, - заметил кое-кто из
эльфов. - Наверху веселятся, а чем я хуже?
     -  Ха!  Ха!  - воскликнул кто-то. - Вон  он, злодей, - уткнулся носом в
кружку!  Славно  же  он налакался вместе  со  своим  приятелем,  начальником
стражи.
     - Тормоши его! Буди! - с нетерпением закричали остальные.
     Галиону  совсем  не  понравилось, что  его  разбудили,  и  что  над ним
посмеиваются.
     - Все вы лодыри, - промямлил он. - Я э-э вас тут давно жду. А вы поете,
хихикаете и про все позабыли. Вот... Я тут с ног валюсь от усталости!..
     - Не удивительно, - сказали эльфы, - если  объяснение всему этому стоит
рядом в кружке. Дай-ка нам твоего снотворного, а потом - за работу. Ключника
будить не за чем: он судя по всему, уже получил свое.
     Эльфы отпили из  кружек, и вино вскружило им  головы,  но не настолько,
чтобы совсем захмелеть.
     -  Помилуй, Галион! - крикнули они.  - Ты так рано начал пировать,  что
вино задурманило тебе голову! Некоторые бочки полные, если говорить о весе!
     - Давайте  работать! - прикрикнул  дворецкий. - Это все вам сдуру, нет,
спьяну, кажется. Эти вышвыривайте, я вам сказал!
     - Ладно, - проворчали  эльфы, подкатывая бочки к  люку, - тебе же хуже,
если  бочки с лучшим вином  и маслом из погребов окажутся у озерников. А они
сумеют попировать на славу!

     Раз-два - покатили,
     Три-четыре - вниз спустили!
     Пять-шесть - в люк бросай
     И ворота открывай!

     Так пели эльфы, сбрасывая очередную бочку с высоты нескольких  локтей в
ледяную воду. Некоторые бочки  были действительно пусты, а в некоторых -  по
старательно   упакованному   карлику:  бочки  катились   одна   за   другой,
сталкивались и ударялись  друг о друга, падали на те, которые уже находились
в реке, глубоко погружались в воду  и выплывали, натыкаясь на стены  пещеры.
Весь этот караван подхватило быстрое течение.
     И только сейчас Бильбо понял,  что он не все предусмотрел: ведь не было
никого, кто  разместил  бы  его в  бочке  и  упаковал. Значит,  смириться  с
окончательной  потерей друзей  (все  бочки с карликами  уже  были в реке)  и
навсегда  остаться   невидимым  вором  во  дворце  эльфов?  Выберись  хоббит
когда-нибудь через ворота, у него  все  равно не было  возможности  отыскать
карликов,  ибо он  не знал дороги к тому  месту, где собрались бочки. Бильбо
боялся, что без  него  карлики  обязательно попадут  в новую беду: у него не
было времени, чтобы рассказать  им про все, что  он узнал и хотел предложить
сделать после того, как они покинут Черную пущу.
     Пока все эти  мысли проносились в голове хоббита,  эльфы весело запели.
Кое-кто  уже  подошел к  веревкам,  чтобы открыть  шлюз, поднять  решетку  и
выпустить бочки из пещеры:

     Уплывайте в край родной
     Вниз по речке по лесной!
     Из пещерных погребов,
     Из-под северных холмов,
     Из чащоб лесных во мгле
     Плыть вам к светлой синеве,
     К солнцу, к тонким камышам,
     Что шуршат по берегам,
     К топким поймам, где ветра
     Мчат над морем тростника,
     Сквозь туман ночных озер,
     Скрывший сумрачный простор!
     Ночью же держитесь вы
     Нетускнеющей звезды.
     А когда придет рассвет,
     Пусть поток ускорит бег
     И вас вынесет на юг,
     К свету дня, где зелен луг,
     Где медвяные цветы,
     Где на выпасе быки!
     К зреющим плодам в садах
     На подсолнечных холмах,
     К свету солнца у излук
     Их неси, река, на юг!
     Уплывайте в край родной
     Вниз по речке по лесной!

     И тут покатили последнюю бочку! В отчаянии, не зная, что делать, Бильбо
схватил  ее за и край и полетел - бултых! - прямо в темную холодную воду, да
еще под бочкой. Он обхватил бочку и, как крыса, попробовал вскарабкаться  на
нее и  усесться верхом -  ни в какую, каждый  раз  бочка переворачивалась, и
Бильбо оказывался в  воде.  Бочка была пустая и  плыла, как пробка. В ушах у
хоббита была вода, но он ясно слышал, как сверху, издалека, доносилось пение
эльфов. Внезапно  люк с  грохотом захлопнулся, и  их голоса  затихли. Бильбо
плыл в ледяной воде совсем один - не считать же карликов в бочках.
     Немного времени спустя в темноте замаячило серое пятно. Бильбо услышал,
как  позади  закрылся  шлюз,  и  оказалось,  что  хоббит  находится  посреди
толкающегося и  бьющегося моря бочек,  которое хотело поскорее выбраться  из
пещеры к солнечному свету.  Бильбо изо всех сил пытался удержаться на бочке,
чтобы не быть раздавленным, но никак не  мог этого сделать.  И тут ему снова
повезло:  бочки одна за  другой  стали скрываться  под  сводом пещеры в  том
месте, где он почти соприкасался с водой. Оседлай хоббит бочку - худо бы ему
пришлось, ибо потолок спускался  так круто, что между ним и водой оставалось
очень мало свободного времени даже для Бильбо.

     Теперь  бочки плыли по реке,  над которой низко свисали ветви деревьев.
Бильбо хотелось верить, что карлики чувствуют себя относительно хорошо и что
в  их бочки  не набралось много воды. Некоторые бочки, как  ему  казалось  в
темноте,  были довольно глубоко  погружены в воду. Наверняка карлики  были в
них.
     "Надеюсь, что крышки  я подогнал  плотно", - подумал хоббит, но  все же
больше он сейчас беспокоился  о себе, чем  о  своих  спутниках. Он  старался
держать голову над  водой, ему было  зыбко,  и  он думал, что вот-вот утонет
там, о том, сколько он сможет  продержаться, прежде чем ему  снова улыбнется
удача, и не лучше ли было пройти по берегу.
     Бильбо  все  же  повезло намного  раньше,  чем он предполагал:  течение
замедлялось и в одном месте несколько бочек едва не прибило к берегу, потому
что их задержал окунувшийся в  воду древесный корень. Пока бочки простаивали
таким  образом,  Бильбо удалось взгромоздиться на свою.  Он вскарабкался  на
бочку, будто  тонущая крыса и  уцепился  за нее так, чтобы не  соскользнуть.
Ветер был холодный, а в  воде еще холоднее,  и хоббит хотел  только одного -
удержаться на своем суденышке, когда поплывут остальные бочки.
     Вскоре бочки освободились и поплыли  вниз  по течению. Опасения хоббита
оправдались:  удержаться  на  бочке было  нелегко, тем более,  что  пришлось
застыть  в самой неудобной позе.  На свое счастье Бильбо был легкий, а бочка
была не маленькая, к тому же она набрала немного воды. Это было что-то вроде
езды  без стремян  и  сбруи  на очень  круглом  пони, который  так и норовил
поваляться на траве.
     Вскоре  деревья поредели,  и между ними можно  было  различить  обрывки
тусклого неба. Русло расширилось, переходя в гирло, ибо здесь поток впадал в
Лесную реку, которая текла  мимо  ворот королевского дворца. Сильное течение
подхватило бочки и понесло их прочь. Темную гладь воды ничто не  затеняло, и
хоббит видел отражение туч и звезд. Речное течение прибило бочки к северному
берегу, в который вгрызалась широкая излучина. Под отвесными берегами лежала
песчаная  коса, сплошь покрытая галькой и  затененная выступающей на востоке
скалой. Вот к этой отмели и прибило бочки, причем некоторые из них ударились
о скалистый мыс.
     А тут  их поджидали плотогоны. Они шестами подогнали  бочки  к  отмели,
пересчитали их,  связали в плот и ушли, оставляя их до  утра. Как не повезло
карликам!  Немногим  лучше чувствовал себя  Бильбо. Он соскользнул  с бочки,
выбрался на берег и побрел к хижинам, которые виднелись неподалеку от кромки
воды.  Хоббит  уже не  раздумывал над тем,  что  заявится без  приглашения и
стащит чужой ужин, - и  не  в первый раз, -  ведь он теперь хорошо знал, что
такое настоящий голод,  - не вежливое  любопытство к лакомствам в  кладовой.
Еще он заметил среди деревьев свет костра и почувствовал, как  ему холодно и
неуютно в прилипшей к спине мокрой одежде.
     О  ночных  похождениях  Бильбо рассказывать  нечего, тем  более что его
путешествие на  восток подходило к концу, и самые  главные события  в  жизни
хоббита были  еще  впереди. Конечно, не  без помощи  волшебного  кольца,  на
первых порах у Бильбо все шло гладко, но его выдавали мокрые следы, когда он
присаживался или шел, с него стекали капли; у  хоббита заложило нос, поэтому
как он ни  старался  спрятаться,  раздавалось его тяжелое сопение и чихание.
Короче  говоря,  хоббит  вскоре  переполошил  весь поселок,  но ему  удалось
скрыться, унося  с  собой краюху хлеба, бутылку вина  и  пирог. Остаток ночи
пришлось провести  в сырости.  Хоббит был далеко от костра, но  его  немного
согревало  вино.  Хотя  рано  стемнело и  холодало, он  заснул,  свернувшись
калачиком на сухих листьях.
     Бильбо громко чихнул  и проснулся. Утро выдалось  пасмурным, а  внизу у
реки  слышался  шум:  освобожденные  от  веревок  бочки,  связывали в  плоты
поменьше, и вскоре  эльфы  плотогоны  отправят их  вниз по  реке, в  Озерный
город. Бильбо опять чихнул. Он уже просох, но ему было холодно. Он спустился
вниз  настолько быстро,  насколько ему  позволяли затекшие ноги, и  как  раз
вовремя,  чтобы затеряться в общей сутолоке и добраться к бочкам. К счастью,
тучи  скрыли солнце, и  тени хоббита не было заметно. К тому же, на какое-то
время, он перестал чихать.
     Заработали  шесты.  Эльфы,  стоявшие  на  отмели   помогали  плотогонам
отталкивать  от берега бочки, которые, связанные вместе,  скрипели и терлись
друг о друга.
     - А некоторые  бочки тяжелые, - ворчали  эльфы.  -  Да  и сидят слишком
глубоко. Небось, полные.  Если бы днем их прибило к  берегу - посмотрели бы,
что там.
     - Некогда! - закричали плотогоны. - Толкайте!
     Наконец, поначалу медленно,  пока не миновали  скалу, где стояли эльфы,
отгоняющие  шестами плоты  от берега,  бочки, постепенно убыстряя  свой бег,
когда их подхватило мощное течение, устремились к Долгому Озеру.
     Путники  сбежали из королевских темниц и  выбрались из  Черной пущи, но
живыми или мертвыми - неизвестно.

Глава XI. НА ПОРОГЕ

    Через  пару  дней  лодки вошли в устье  реки Быстрянки, и впереди снова
угрюмо  впилась  в  небо  Одинокая  гора.  Течение  было  сильным,  и  лодки
продвигались медленно. Вечером третьего дня, - поднявшись  еще  на несколько
лиг вверх  по реке, -  решено было пристать к  западному  берегу и  устроить
стоянку. Сюда же прибыли лошади с  провиантом и необходимыми вещами, а также
привели  и пони  для  карликов. Карлики навьючили на пони все, что  могли, а
остальное спрятали в палатку; никто из  озерников  не хотел коротать ночь  в
пустошах  под  тенью   драконова  логова;   пусть,  мол,  исполнятся  старые
пророчества. Здесь было легче поверить в дракона, чем в Торина. Да и поклажу
охранять было незачем. Места  эти давно обезлюдели и превратились в пустыню.
Хотя   сумерки  уже  сменила   ночная   темнота,  проводники   стали  быстро
возвращаться в Озерный город по суше и по реке.
     Ночь была холодной. Карлики были совсем одни и пали духом. На следующий
день поход продолжился. Позади всех,  держа под уздцы  пони с поклажей ехали
Бильбо  и Балин,  в то время как  остальные  медленно продвигались  вперед и
разведывали дорогу, ибо пути совсем исчезли. Отклонившись к северо-западу от
Быстрянки, отряд все  ближе  и  ближе подходил к  отрогу, который  начинался
где-то на юге и, казалось, выступал навстречу путникам.
     Дорога была  изнурительной, безмолвной и какой-то  скрытной:  никто  не
смеялся,  молчали  струны  арф,  а гордость и надежда,  вселенные  в  сердца
старыми песнями Озерного города,  отступали перед отчаянием. Все знали,  что
поход  близится  к  концу,  причем,  возможно,  страшному.  Окрестные  земли
становились все более  запущенными  и  холодными, хотя  раньше,  как говорил
Торин, здесь когда-то зеленели прекрасные сады и перелески. Травы было мало.
Вокруг  - лишь искореженные и почернелые от  изгари и огня древесные стволы.
Ни единого  деревца. Ни одного кустика. Здесь начиналась драконова  пустыня;
карлики же прибыли в эту страну к концу года.

     Отряд благополучно  достиг  подножия горы.  Казалось,  ничто не  давало
знать  о  драконе, кроме  разора вокруг его берлоги. Перед путниками нависла
темная  горная  громада.  Первый лагерь карлики  разбили на западной стороне
южного отрога - Вороновой высотке.  Когда-то здесь была  дозорная  башня, но
никто  не посмел залезть на скалу: она была слишком открытой. Перед тем, как
искать  в  западном подкряжье потайную  дверь,  Торин  выслал  отряд,  чтобы
разузнать о происходящем возле южного отрога, где находились Главные Ворота.
Он выбрал Фили, Кили, Балина и Бильбо. Они  отправились  под хмурые  утесы к
самому подножью Вороновой высотки. В этом месте река описывала  петлю вокруг
низины, где в старые  времена стоял город Дол,  устремлялась на юг к Долгому
озеру,  с грохотом  преодолевая  перекаты. Над рекой  нависали  голые крутые
скалистые  берега,  а  за   ее  пенистым  темным  бурным  течением  путникам
открывалась  широкая  низина,  затененная  горными  подкряжьями,  где серели
развалины былых  домов, храмов, крепостных стен,  гордых в  прошлом башен  и
укреплений.
     -  Все,  что осталось от Дола,  - прошептал Балин. - На горных  склонах
шумели  леса,  логовина  была плодородной,  а  в  городе был слышен перезвон
колоколов, - при этих словах карлик  опечалился и помрачнел; он был одним из
спутников Торина в тот день, когда Смауг напал на Подгорное Государство.
     Подойти  еще  ближе  к воротам они побоялись,  ибо  южный отрог был уже
далеко.  Карлики  и хоббит притаились  за скалой.  Чуть дальше,  между двумя
утесами, выступавшими далеко вперед, зияла  темная дыра  пещеры,  из которой
вырывался  клокотавший поток - начало реки Быстрянки - и клубами  валил пар,
вперемешку с  черным дымом. Никто и ничто не  нарушало мерного грохота реки,
разве что редкое злобное  карканье  черных ворон,  которые  кружили в  небе.
Балину стало не по себе.
     - Пора возвращаться, - решил он. - Здесь больше делать нечего. И мне не
по душе эти черные птицы, предвестники зла.
     - А дракон еще в горе, да к тому же жив-здоров, если  судить по дыму, -
добавил хоббит.
     -  Дым еще ни  о чем ни говорит, - возразил Балин. - Хотя  ты наверное,
прав.  Может, он сейчас куда-то вылетел,  а  может,  притаился где-нибудь на
склоне.  А  что до  дыма  и  пара, то все палаты  небось насквозь  провоняли
драконом.
     С угрюмыми мыслями,  преследуемые  вороньим карканьем, они вернулись  в
лагерь. Подумать только, в июне они гостили  в прекрасной обители Элронда, а
сейчас, в конце осени, когда близилась зима, эти светлые  мгновения казались
далекими годами.  В  этой  пустыне  карлики были совсем одни. На постороннюю
помощь рассчитывать не  приходилось. Путешествие закончилось, а цель все еще
была так далека! Надежды ни у кого не осталось.
     Однако, как  это  ни странно, лишь  хоббит сохранял  бодрость  духа. Он
часто брал у Торина  карту и ломал голову над рунами лунной надписи, которую
прочел  Элронд. Именно Бильбо настоял  на  том, чтобы карлики начали опасные
поиски потайной двери в западном отроге. Стоянку перенесли в узкую ложбину -
уже,  чем долина  Главных Ворот и  истоков Быстрянки,  - которая  находилась
где-то посреди двух более низких отрогов, уходивших далеко на запад от  горы
и плавно  спускавшихся в  логовину,  где  следы мародерства дракона  были не
столь заметными. Кое-где даже пробилась чахлая трава. Из лагеря, спрятанного
под утесами и громадой горы,  выходили  небольшие отряды  -  искать тропу на
склоне горы. Судя по карте, дверь должна была находиться высоко над долиной,
прямо в скале. Проходили дни, а потайного хода так и не нашли.
     В  конце  концов,  дверь  нашли  благодаря случаю. Фили, Кили  и хоббит
однажды  возвращались  в  лагерь  долиной,  пробиваясь   через  скалы  Южной
оконечности.  Около полудня, крадучись мимо камня, похожего на столб, Бильбо
набрел  на  ведущие  вверх неотесанные каменные выступы, которые  напоминали
лестницу.  Взбираясь  по  ступеням, хоббит  и  карлики обнаружили, что здесь
когда-то  была  узкая  тропинка;  порой она  обрывалась, а  порой  отчетливо
виднелась среди скал, теряясь где-то на вершине Южного утеса и заканчивалась
устремившимся к северу узким карнизом. Поглядев вниз, разведчики поняли, что
над  долиной  нависла скала. Они глянули на  лагерь - крошечную точку далеко
внизу. Молча,  прижимаясь  спинами  к стене,  карлики  и хоббит  растянулись
гуськом по  карнизу.  Поворот  -  и  они уже на маленькой,  укрытой  скалами
площадке - тихой и безмолвной. Снизу она была невидна из-за отвесных утесов,
а издали она казалась крошечной щелью. Это была не пещера - вверху виднелось
небо. В самом дальнем конце площадки стена была плоской и гладкой, будто над
ней  работал камнерез, но ни единой подпорки,  ни малейшего  признака порога
или притолоки, ручки, засова или замочной скважины -  ничего этого  не было,
однако никто не сомневался, в том, что заветная дверь наконец найдена.
     Карлики  стучали в  нее,  били, толкали, пытались  открыть, произносили
обрывки разрывных  заклинаний,  да без толку. Они  вымотались настолько, что
уселись  на скудные клочья  травы,  и  только поздним  вечером спустились  в
лагерь.
     Этой ночью на  стоянке  царило  возбуждение. К утру  все  было собрано.
Только  Бофур и  Бомбур остались стеречь пони и большую  часть привезенной с
реки  поклажи.  Остальные  спустились  в  ложбину,  а  потом  поднялись   по
новонайденной  тропе к узкому  карнизу.  Никто не нес  с  собой  ни тюков ни
мешков; на такой высоте - сто пятьдесят локтей - захватывало дух, тем более,
что внизу были острые  скалы. К поясу каждого были прикреплены прочные мотки
веревки. Особых  происшествий не было,  и  вскоре  отряд вышел  на  поросшую
травой площадку.
     Здесь карлики разбили третью стоянку. Все, что было нужно, поднимали на
веревках.  Тем же  путем  спускали пронырливых карликов  (таких, как  Кили),
чтобы разведать местность или сменить дозорных, когда на площадку  поднимали
Бофура. Бомбур не захотел подниматься ни под каким видом.
     -  Я слишком толст для таких прогулок,  - бурчал  он.  - У меня  голова
закружится, я  наступлю  себе на бороду и нас опять будет тринадцатеро! Я не
муха, чтоб летать над обрывом, а ваши веревки меня не выдержат.
     К счастью, он оказался неправ.
     Однажды, разведывая тропу возле карниза, карлики нашли дорогу,  которая
убегала  далеко вверх по склону. Тем не менее, они побоялись отходить далеко
от  стоянки,  да  это  было и  ни  к чему.  Там  царила мертвая  тишина,  не
нарушаемая  даже  птичьими  криками.  Лишь ветер стонал  среди скал. Карлики
перешептывались и не осмеливались  кричать: мало ли  что  может затаиться  в
утесах  и расселинах. У тех, кто оставался возится с потайной дверью, ничего
не  получалось. Они были  слишком заняты, чтобы возиться с картой  и лунными
рунами, пытаясь  узнать, где приблизительно в гладкой скале укрыта дверь. Из
Озерного города  карлики привезли  много  кирок, заступов,  лопат  и  мотыг,
которыми было  решено воспользоваться в  первый и последний раз: ударами  об
камень карлики  содрали  руки до крови, стальные наголовники  смялись, будто
это была простая жесть, а чары оказались слишком крепкими. Но страшнее всего
было раскатистое Эхо.
     Бильбо в одиночестве сидел на пороге - так в шутку прозвали травянистую
площадку,  припомнив слова хоббита в  тот вечер, когда в его норке случилось
нежданное  пиршество,  дескать  посижу,  мол,  на  пороге,  пока  ничего  не
придумается. Хотя, на самом деле, никакого порога не было. Чем  чаще карлики
терялись в догадках, тем мрачнее они становились.
     Они немного  обрадовались, отыскав  дверь,  но  вскоре и вовсе  сникли;
отказываться от цели карлики не собирались. Хоббиту тоже ничего не приходило
в  голову. Он так бы ничего и не делал, только сидел бы, прислонясь спиной к
утесу, и  смотрел  бы  на  запад,  где  за темной стеной  Черной  пущи стоят
крошечные пики Мглистого хребта,  такие крошечные, что и не разглядеть. Если
карлики приставали к Бильбо с расспросами, то слышали в ответ:
     - Вы же сами сказали сидеть на пороге и  думать, как пробраться внутрь,
а не входить в пещеру. Вот я сижу и соображаю.
     Но хоббит думал только о своей норке.
     Посреди площадки лежал огромный серый валун  похожий на обломок  скалы.
Хоббит угрюмо  смотрел на камень, наблюдая за улитками.  Казалось,  им одним
нравилось жить на этой площадке с холодными скалистыми  стенами. Улиток было
много. Медлительные, большие и липкие...
     - Завтра будет последняя неделя осени, - как-то заметил Торин.
     - А потом - зима, - проворчал Бифур.
     - И следующий год, - сказал Двалин. - Тут так ничего и не произойдет, а
наши бороды отрастут так, что будут подметать  долину. И чем только этот вор
занимается? У  него есть кольцо-невидимка,  а значит  с него и спрос больше.
Пускай пройдет в Главные Ворота и разузнает что к чему.
     Хотя  говорившие  это  стояли  на  скалах,  Бильбо все  слышал.  "Опять
вляпался!  -  подумал  хоббит.  - Так вот что  они  удумали!  Все  время  их
вытаскиваю из передряг, с тех пор, как уехал кудесник.  Ох,  чувствую, что в
конце  со  мной случится  что-нибудь страшное.  Я  уже  не  могу смотреть на
злосчастную логовину Дола. А эти дымящие ворота чего стоят!!!.."
     Плохое предчувствие не покидало хоббита даже ночью, и от этого он никак
не мог заснуть. Днем карлики разошлись в  разные стороны: одни  - проверить,
как  пони, другие - разведать склоны горы. Весь день Бильбо  сидел и смотрел
то на  проем в утесе,  то на скалу.  У него было  ощущение, что в этот  день
произойдет что-то необычное. "А вдруг  вернется Гэндальф?" -  промелькнуло у
хоббита в голове.
     Когда хоббит снова поднял  свой взгляд, то увидел впереди ту же  тонкую
полоску леса,  по которой мелькал  золотистый  свет:  день  заканчивался,  и
солнце клонилось  к  закату.  Вскоре огненный шар пришелся вровень с глазами
Бильбо. Солнце  опустилось к проему в утесе, как вдруг на горизонте появился
узкий серп бледной луны.
     Внезапно  хоббит  услышал  за  спиной  громкий  стук.  На  серой скале,
поросшей   кое-где  травой,   уселся   огромный   дрозд,  угольно-черный,  с
бледно-желтой пятнистой грудкой. Тук! Он  поймал в клюв слизняка  и застучал
им по камню. Тук! Тук!
     Бильбо осенило. Позабыв об опасности,  он выбежал  на карниз и принялся
звать карликов, крича и  размахивая руками. Те, кто  был поближе, прошли  по
карнизу настолько быстро,  насколько это было возможно, придерживаясь руками
за  скалы. Они не могли взять в толк,  что происходит, а  те, кто был внизу,
кричали, чтобы их подняли на веревках (кроме Бомбура, разумеется).
     Бильбо быстро все  объяснил. Все замолчали: хоббит стоял возле скалы, а
карлики  с недоверием трясли  бородами.  Солнце опускалось  все ниже и ниже,
надежда  угасала.  Когда  солнце  скрылось  за  красноватой  тучей,  карлики
застонали,  а Бильбо застыл на  месте. На горизонте  восходила  новая  луна.
Наступил вечер. Вдруг,  когда  надежды  почти не осталось, из тучи  вырвался
красный луч  и, будто указательный палец, указал прямо в лощину  и застыл на
гладкой  поверхности   стены.  Старый   дрозд,   наблюдавший  за   карликами
маленькими,  похожими  на  бусинки  глазками,  склонил  голову  набок   -  и
неожиданно для всех  раздалась его  звонкая трель. Послышался громкий треск.
От  стены откололось несколько обломков,  а в  трех  локтях от земли  на  ее
гладкой поверхности показалась щель.
     Быстро,  боясь упустить и без этого  скользкую удачу, карлики бросились
толкать скалу, но тщетно.
     - Ключ! Ключ! - закричал хоббит. - Где Торин?
     Подбежал Торин.
     - Ключ! - закричал Бильбо. - Который с картой! Сейчас или никогда!
     Торин подошел к двери, снял ключ с  серебряной цепочки и вставил  его в
замочную  скважину.  Ключ  подошел и повернулся.  Крак!  Луч  исчез,  солнце
скрылось, спряталась луна, небо окутали сумерки.
     Все  принялись толкать скалу, и  ее  часть медленно  стала  съезжать  в
сторону. Сперва показалась длинная прямая  щель, потом дверь высотой  в пять
локтей и  в три шириной, которая бесшумно отошла  внутрь. Казалось, будто из
пещеры, подобно  пару, вырвался сгусток  кромешной  темноты  - зияющая дыра,
ведущая вниз.

      Глава XII. СВЕДЕНИЯ ИЗНУТРИ

     Карлики долго  стояли в темноте перед дверью  и спорили, пока, наконец,
их не прервал Торин.
     - Ныне  пришла пора  досточтимому  и многоопытному Бильбо Бэггинсу, что
явил себя во время долгого и опасного пути достойным спутником, хоббиту, чья
отвага и самоотверженность гораздо выше,  нежели он сам, который,  если  мне
позволят так сказать, столь удачлив, что  простым везением  это не назовешь,
показать  то,  на что он способен и  ради чего  мы  пригласили его в  поход.
Настало время заработать свою награду.
     Миг  был знаменательным,  а это  значило,  что Торин  снова  взялся  за
красноречие. Бильбо не выдержал.
     - Если ты считаешь, о Торин Дубощит, сын Траина, -  рассердился хоббит,
-  что мне первому придется  лезть  в эту нору, то так и говори, да отрастет
твоя борода!  А  то  я могу и  отказаться. Я вас  всех и так уже два раза из
передряг вытаскиваю, а в сделке ничего такого не было. Но, как говаривал мой
отец, третий  раз окупает все с лихвой, -  вот я и согласен. Может, я сейчас
больше,  чем  когда-либо  поверил в свою  удачу,  - (Бильбо имел  в виду  те
весенние дни, когда  он вовсе и  не думал  отправляться в приключение, и ему
казалось, что с тех пор прошло много лет). - Но, в любом случае, я загляну в
эту нору и выйду оттуда. Кто со мной?
     Хоббит  не ожидал  услышать хор добровольцев, и  поэтому  нисколько  не
разочаровался. Фили и Кили  смущенно переминались  с ноги на ногу, остальные
промолчали.  Балин, который  успел привязаться  к Бильбо, предложил провести
хоббита вглубь и, если понадобится, позвать подмогу.
     Это  было  даже  больше, чем  можно  было бы  ожидать  от карликов, они
действительно хорошо заплатили бы хоббиту за  труды, и не возражали бы, если
бы он сделал за них всю грязную  работу, тем более, что взяли они его именно
для этого, и не без согласия Бильбо. Попади хоббит в беду -  карлики сделали
бы все возможное, чтобы спасти его, как в случае с троллями, когда хоббит не
совершил еще ничего такого, за что его можно было бы благодарить. У карликов
это  в  обычае:  никаких  безрассудных геройств, расчетливость, знание  цены
деньгам;  некоторые из них тороваты, некоторые  -  скаредны,  а некоторые  -
просто злодеи, другие же вовсе не такие, вроде Торина и его спутников.
     Когда  хоббит крадучись вошел в пещеру, на темном небе зажглись звезды.
Идти было гораздо легче, чем он  ожидал. Это были не подземелья гоблинов или
неотесанные пещеры лесных эльфов:  проход был  вырублен еще  в пору величия,
богатства  и расцвета  мастерства карликов -  совершенно  прямой, с  гладким
полом и ровными стенами, медленно убегающими вниз, в темноту.
     Немного погодя  Балин  пожелал хоббиту  удачи и остался  в  том  месте,
откуда еще можно было разглядеть  бледный  окоем  двери и расслышать  слабые
отзвуки  шептавшихся снаружи голосов. Оббит надел кольцо и,  предупреждаемый
эхом идти как  можно тише, бесшумно  пробирался  все ниже. Бильбо был уже не
тем  хоббитом,  который когда-то  покинул  Суму,  не захватив даже  носового
платка,  без денег,  да и  зачем они ему сейчас.  Он спрятал кинжал в ножны,
потуже прикрепил их к поясу и пошел.
     - Вот теперь ты совсем  завяз, Бильбо Бэггинс, -  сказал себе хоббит. -
Влез  по уши в тот злосчастный  вечер, когда пирушку  устроил, а теперь и не
выкарабкаешься! Ох-хо-хо, дураком был, дураком и остался! - заговорила в нем
Туковская кровь. - Ведь  все эти драконовы  сокровища-то мне без надобности,
чтоб  им тут лежать веки вечные. Если  бы  это был сон,  то я бы проснулся в
своей уютной норке, а не в этой растреклятой пещере!
     Конечно, он не проснулся, а шел, пока дверь совсем не скрылась из виду.
Теперь Бильбо был совсем один. Вроде бы  потемнело. "А вдруг впереди пожар?"
- подумал хоббит.
     Пожар не пожар, но впереди становилось все жарче. Вскоре перед хоббитом
заполыхало красное пламя. Бильбо  вспотел, прямо в лицо ему ударили  слабые,
но многочисленные струйки пара. Все  громче  слышалось  сопение зверя такое,
словно это храпел огромный кот,  а  неподалеку  в  раскаленном котле бурлила
ключом  вода.  Внизу храпело нечто огромное  красное  и  пышущее  жаром. Тут
Бильбо остановился. А потом все-таки решился - продолжил  путь. Произошедшее
дальше  было поразительным,  ибо хоббит преодолел свой страх, хотя прекрасно
знал о поджидающей  его опасности. И вот,  он идет вниз,  видит проход точно
такой  же ширины и высоты,  как потайная дверь, просовывает в него голову  и
видит  то  ли  огромную  кладовую,  то  ли  подземный зал  древних карликов,
выдолбленный у самых корней  горы.  Беспредельный  во  тьме.  По полу бегают
отблески огня, а впереди - он.
     Да, именно он, Смауг, огромный  красно-золотой дракон. Лежит и спит. Из
его пасти и ноздрей вырываются пар и  кольца дыма, но пламя  будто бы тлеет.
Под его лапами  и  огромным  кольчатым  хвостом  по  всей  пещере  рассыпаны
несметные богатства -  обработанное  и  необработанное  золото, самоцветы  и
драгоценные камни, проржавевшее от бликов его панциря серебро.
     Смауг лежал,  сложив крылья, как огромная летучая мышь,  и накренившись
немного набок, так что хоббит видел его белесое брюхо, к которому от долгого
лежания прилипли золотые слитки и самоцветы. А на стенах, насколько позволял
это  увидеть  мрак, висели  кольчуги, шлемы, секиры,  мечи  и копья; на полу
рядами стояли доверху наполненные сокровищами горшки.
     Сказать, что  у  Бильбо перехватило дух, - значит не сказать ничего. Не
осталось слов, чтобы выразить столь сильное изумление,  с тех пор, как  люди
изменили языки эльфов, перенятый у  последних в дни молодости мира. Бильбо и
раньше  доводилось  слышать песни и  легенды  о  сокровищах драконов, но  он
никогда не мог  постичь их блеска, могущества  и  великолепия.  В его сердце
появилась  жажда самому обладать всеми богатствами  горы.  Хоббит застыл  на
месте  и  не смог  оторвать взгляда от  золотых россыпей, совсем  позабыв об
ужасном страже. А  золото  притягивало;  Бильбо казалось, что он любуется им
целую  вечность,  и вдруг он  поневоле  вступил в дверной проем,  подошел  к
ближайшему концу горы, на которой лежал дракон, зловещий даже во сне, быстро
ухватил большую двуручную чашу, какую только  можно было поднять, и тревожно
посмотрел вверх. Смауг  пошевелил  крылом, зевнул и  затих. Бильбо опрометью
кинулся прочь. Но дракон все еще спал и видел новые сны, полные жестокости и
насилия, пока хоббит бежал по темной пещере. Сердце Бильбо едва не выскочило
из груди, а ведь оно едва не остановилось, когда хоббит спускался в нору. Но
он  крепко-накрепко  сжимал чашу  и  думал: "Получилось! Вот  теперь карлики
увидят, какой я лавочник! Самый что ни на есть вор!"
     Так  и  было.  Радость Балина, когда он  увидел  хоббита,  смешалась  с
изумлением.  Он  взял  хоббита на руки и вынес из  пещеры.  Было  далеко  за
полночь,  и тучи заволокли  звезды, но  Бильбо  лежал на земле,  не открывая
глаз, прерывисто дышал и радовался холодному  ночному воздуху, не обращая ни
малейшего  внимания  на  ликование карликов, их  похвалы, хлопки по спине  и
предложения различных услуг от них и будущих потомков.
     Карлики все  еще вертели  чашу,  передавая ее  из  рук в руки и  весело
болтая о возвращении  своих богатств,  как вдруг из горных  недр  послышался
мерный  рокот, внезапно прерванный страшным ревом, словно старая огнедышащая
гора пробудилась от долгой спячки. Дверь почти закрылась, но захлопнуться ей
мешал  камень, который подложил  кто-то  из карликов. Тут из  пещеры донесся
грохот такой силы, что под ногами у карликов затряслась земля.
     Радость и  бахвальство сменились  ужасом.  Со  Смаугом  еще приходилось
считаться. Своими кладами  драконы не пользуются,  но если они долго владеют
своим золотом, то знают о  нем все, вплоть до мельчайшей  крупинки,  и здесь
Смауг  не  был исключением. От  беспокойного  сна,  в  котором  его тревожил
храбрый маленький  воин с мечом, дракон  перешел к дреме и, немного  времени
спустя, к долгому пробуждению. В пещере стоял  незнакомый запах.  Не из этой
ли  маленькой  норы? Дракону она всегда  не нравилась, и  ему было невдомек,
почему  он не завалил  ее  еще раньше. А  совсем  недавно  оттуда доносилось
глухое   постукивание.   Смауг   приподнялся,   медленно  вытянул   шею   и,
принюхиваясь, пополз  по залу,  пристально  всматриваясь в  свои  богатства.
Считал - и недосчитался чаши.
     Воры! Пожар! Убийство! Такого еще не  бывало с тех самых пор,  когда он
завладел горой! Гнев дракона был неописуем, словно это был богач, у которого
украли  совсем   ненужную  безделушку.  Пламя  Смауга   разгоралось,  пещеру
заволокло дымом, а  от неистового рева задрожали корни горы. Он сунул голову
в нору, но тщетно. Тогда дракон взревел так, будто  загремел  гром, и пополз
из своего логова - по древним палатам - к Главным Воротам.
     Обыскать всю гору, схватить вора и разорвать его - только это крутилось
у  него  в  голове.  Раскаленный  Смауг  выполз  из  ворот в алых и  зеленых
отблесках  огня,  и  река  превратилась  в  огромное облако  пара, окутавшее
вершину горы.  Карлики  слышали яростный шум крыльев и прижимались спинами к
стене  площадки,  съежившись от  страха  и  надеясь не  попасться  на  глаза
разгневанному дракону.
     Они бы и погибли, если бы не Бильбо.
     - Скорей! Скорей! - выдавил из себя хоббит.  -  ВЫ пещеру! Здесь больше
нельзя!
     Подбодренные этими словами, карлики уже хотели пробраться в пещеру, как
вдруг раздался крик Бифура:
     - Мои родичи! Бомбур и Бофур - мы про них забыли, они внизу!
     - Дракон расправится с ними, с пони и с  поклажей. Им  уже не помочь! -
крикнули в ответ.
     -  Глупости!  - с  достоинством  выкрикнул Торин.  - Мы их  не  бросим.
Бильбо,  Балин и вы двое - Фили и Кили  -  живо в пещеру. Всех нас дракон не
найдет. Остальные - веревки вниз! Живее!
     Эти  мгновения  были  самыми  страшными  в  жизни  карликов.  Ужасающие
отголоски Смаугова рева  разносились в мертвой тишине верхних пещер, в любую
секунду дракон мог обнаружить непрошеных гостей, кружа над горой или заметив
свисающие  сверху  веревки.  Бофур  уже  успел  подняться  на  площадку.  На
поскрипывающих  от  тяжести  вересках  поднялся  пыхтя  и отдуваясь  Бомбур.
Подняли часть поклажи и инструментов, но опасность приближалась. Шум крыльев
нарастал.  По скалам заплясало красное  огневое зарево.  Дракон  был  совсем
близко.
     Времени  на  возвращение в  пещеру  было в  обрез.  Едва успели карлики
затащить в пещеру последние свертки, с  севера, рассекая со свистом  воздух,
облизывая склоны горы языками пламени и хлопая крыльями с такой силой, будто
проносится  ураган, налетел Смауг.  Его огненное дыхание подпалило траву  на
площадке,  проникло  в щель  между  стеной  и  дверью  и  обожгло  карликов.
Взметнулись ввысь кровавые зори пожара и заплясали в неистовстве черные тени
скал. Опять пролетел дракон - и пала тьма. Пони заржали от ужаса и обезумев,
сорвались, с привязи. Змий устремился за ними в погоню.
     -  Пропали бедные животные, - сказал с горечью Торин.  - Стоит хоть раз
попасться Смаугу на глаза - пиши пропало. Мы все  должны оставаться  здесь в
норе,  даже если  кто-то из вас  отважится  пересечь  пустыню  под  надзором
дракона.
     Мысль пришлась всем  не по душе.  Карлики  отошли  подальше от  двери и
прилегли. Было жарко и душно,  но их знобило, пока сквозь щель не  пробились
первые утренние  лучи.  Всю ночь то тут, то там слышался затихающий  и снова
возобновляющийся драконий рев.
     Увидев  пони и  следы  стоянки, Смауг  догадался, что от озера по  реке
поднялись  люди,  которые  сейчас были где-то  на  склонах горы. Сама  дверь
осталась незамеченной драконом, тем более,  что ее укрывали от  постороннего
взгляда скалистые стены. Они же и спасли ее от всепожирающего огня.
     Смауг летал долго, пока  наступившее утро не убавило  его  гнев. Дракон
вернулся  на  золотое ложе - набраться  сил.  Нет, он  не забудет  кражи, не
простит  вора,  но змий  мог  позволить себе  ждать, пусть даже  тысячелетия
обратят его в неподвижную скалу. Медленно и бесшумно он заполз в свое логово
и прикрыл глаза.
     С  наступлением утра  карлики  приободрились. Они  поняли, что подобные
опасности  неизбежны,  особенно  если  иметь  дело  с  таким стражем,  но  и
отказываться от цели было негоже. И уйти было нельзя, как говорил Торин, ибо
от дракона не скроешься. Кони пропали, а карлики не хотели ждать, пока Смауг
ослабит  свою  бдительность настолько,  чтобы можно было пересечь  драконову
пустыню. К счастью  удалось спасти кое-что из поклажи, а этого хватило бы на
некоторое время.
     Они  долго спорили,  но  никто не  заикнулся о  том, как избавиться  от
Смауга, который был слабым местом  во всех замыслах карликов. Об этом хоббит
пытался  сказать, но  ему не дали: карлики были из тех, кто в случае крайней
необходимости сваливает вину  на  других. Они  накинулись на Бильбо, обвиняя
его в том, что сначала  принесло  радость, дескать, принес чашу, но разозлил
дракона.
     - А чего вы еще хотели? - взорвался Бильбо. - Меня нанимали воровать, а
не убивать драконов - это работа для воина. Я начал, как сумел, или  вам тут
всем  взбрело в голову, авось  вор возьмет да  и вынесет  на своем горбу все
Троровы богатства? Если кто тут и должен возмущаться, то  только я. Ведь вам
нужно было привести не одного а пятьсот воров! Я уверен, Торин, что твой дед
достоин уважения, но ты никогда и словом не обмолвился, насколько велики его
богатства. Чтобы их вынести мне понадобиться не одна сотня лет, даже если бы
я был раз этак в полсотни больше, а Смауг был бы кроткий как кролик.
     Разумеется, после таких слов карликам стало стыдно.
     - И что же делать сейчас, Бильбо Бэггинс? - учтиво спросил Торин.
     - Пока не знаю, если ты на счет выноса  сокровищ.  Ясно,  как день, что
все зависит от удачи и как скоро мы отделаемся от  дракона. Убивать Смауга -
не  мое  дело, но  над этим я  еще подумаю. Хотя у  меня  лично  нет никакой
надежды, сейчас мне хотелось бы оказаться у себя дома.
     - Причем здесь дом? Лучше скажи, что делать!
     -  Ладно,  раз  уж  вам  понадобился мой совет, то  ничего  не делайте.
Оставайтесь здесь. Днем, в этом я не сомневаюсь, можно потихоньку выходить и
дышать  воздухом.  Может,  мы  заранее  пошлем  двоих карликов за  остальной
поклажей, но по ночам вы обязательно должны быть в пещере.
     Вот что я хочу предложить: у меня есть волшебное кольцо, так что днем -
тем более, что Смауг,  должно быть, спит - я  проберусь в пещеру и посмотрю,
что там происходит. Может, случится все, что угодно. "У каждого дракона есть
слабое место", - говаривал  мой отец, хотя, думаю, с драконами он никогда не
сталкивался.
     Карлики с радостью  поддержали предложение. Они прониклись уважением  к
хоббиту, который  теперь стал главным действующим  лицом  в приключении, тем
более,  что он сам  стал обдумывать и предлагать дальнейшие действия.  Когда
наступил полдень, Бильбо  был  уже готов к новому путешествию в  недра горы.
Конечно,  оно  ему совсем не нравилось, но  разве можно сравнивать  спуск  в
сокровищницу со спящим драконом? Знай Бильбо больше про драконово коварство,
он испугался бы еще больше и не надеялся бы застать Смауга спящим.
     Снаружи  ярко  светило солнце,  но  в  пещере было совсем темно. Вскоре
померк и свет, пробивавшийся  в узкую  щель между  дверью  и  стеной. Бильбо
крался так  тихо,  что  в  пещере  слышались звуки  движения  дыма  и  пара.
Приближаясь к залу, Бильбо немного загордился. Внизу мигали слабые огоньки.
     "Намаялся старый Смауг и спит, - решил Бильбо. - Он меня не видит и  не
слышит.  Давай, Бильбо, не вешай нос!" Но хоббит не знал или позабыл о  том,
что драконы обладают острым нюхом. А еще, если они что-то заподозрят, спят с
полузакрытыми глазами.
     Смауг, выпускающий из ноздрей  струйки невидимого пара,  казался  почти
мертвой и  темной громадой, когда  Бильбо  заглянул в  сокровищницу.  Хоббит
решил  войти  -  как вдруг  он заметил, что из  левого  глаза дракона падает
тонкий,  едва-едва  приметный красноватый  луч.  Смауг  только  прикидывался
спящим! Он следил за входом. Хоббит быстро отступил в проход и возблагодарил
судьбу за кольцо. И тут Смауг заговорил:
     -  Я чую тебя, вор, слышу  твое дыхание. Войди  и возьми  немного.  Мои
богатства все равно не оскудеют. Здесь хватит на всех!
     Но Бильбо все  же  кое-что знал про драконов, и Смауг разозлился бы еще
больше, если бы хоббит не попался в ловушку.
     - Нет, благодарю тебя, о Смауг Ужасающий,  -  ответил  он. -  Меня сюда
привели не сокровища.  Я только  хотел узнать,  правду ли говорят предания о
твоем могуществе. Не очень-то я им верил.
     - А теперь поверил? - спросил польщенный дракон, все еще не веря словам
хоббита.
     -  По  правде  говоря,  песни и  легенды  далеки  от  истины,  о Смауг,
Грознейшее и Величайшее из бедствий! - восторженно воскликнул Бильбо.
     - Что-то ты  больно учтив для лжеца и вора, - засомневался дракон. - Ты
знаешь мое имя, а я не припомню твоего запаха. Хотелось бы мне знать, кто ты
и откуда.
     - О, да! Можешь узнать все. Дорога вела меня из-под холма, под горами и
над горами. Я тот, кто летает и ходит невидимым.
     - То, что ты невидим, я и сам вижу, - прервал хоббита  Смауг, - но вряд
ли это твое настоящее имя.
     - Я  тот,  кто  ищет следы и разрубает паутину. Я - жалящая муха и меня
еще выбрали для счастливого числа.
     -  Чудные  прозвища,  -   захохотал  дракон.  -  Но  сомневаюсь,  чтобы
счастливые числа приносили удачу.
     -  Я тот, кто заживо хоронит друзей, топит их  и  живыми вытаскивает из
воды. Я пришел из сумы, но никогда не сидел в ней.
     - Звучит не очень убедительно, - фыркнул Смауг.
     - Я - друг медведей и гость орлов. Я - хозяин кольца и удачи. Я - ездок
на бочках, - продолжал Бильбо, входя в раж.
     - Уже кое-что, - промолвил Смауг. - Только не выдумывай то, чего нет.
     Если не  хочешь назвать себя  (и это мудро) и  если не хочешь разозлить
дракона  отказом (и это  не менее мудро), то именно так  и нужно говорить  с
ним.  Ни один дракон не  уступит перед искушением разгадать загадку, сколько
бы  времени на это ни ушло. Здесь было  много  такого,  чего Смауг совсем не
понял, но змий решил, что для осуществления своих коварных замыслов он узнал
достаточно.
     "Ездок на бочках, вот как! Я так и думал.  Эти жалкие людишки с севера,
презренные торгаши и тупые бочкогоны, будь я ящерицей! Там я не бывал долго,
надо бы наведаться".
     - Ладно, ездок  на  бочках, -  съязвил дракон,  -  скажи, может, Бочкой
звали твою кобылку? Или нет?  Для лошади она была довольно толстой. Да будет
тебе известно, что сегодня ночью я  поймал и сожрал шестерых пони. В награду
за вкусный ужин вот тебе мой совет: не якшайся с карлами.
     - С карликами! - не выдержал Бильбо, притворившись удивленным.
     -  Меня не проведешь! - проревел Смауг. - Я как никто знаю запах и вкус
карлятины. Не думай, что я  не учуял их запах, когда ел твоих кляч! С такими
друзьями  ты плохо  кончишь, вор-бочоночник.  Выберешься живым и передашь им
это  - я  не  буду в  накладе, - но дракон промолчал, что  учуял  совершенно
незнакомый  запах, запах хоббита, а это сбивало  его с толку.  - Хорошо тебе
заплатили  карлы  за чашу,  а? -  продолжил  он. -  Заплатили? И пальцем  не
пошевельнули!  Что  ж,  это  на  них похоже.  Уверен,  они  сидят  снаружи и
посмеиваются, а ты должен выполнять  всю грязную работу и тащить все, что бы
ни попалось под руку, пока я не слежу за ними? И обещали хорошую награду? Не
верь им! Тебе еще повезет, если ты выберешься отсюда живым!
     Бильбо  забеспокоился  по-настоящему.  Буравящий взгляд Смауга искал во
тьме хоббита, а когда красноватые лучики случайно  попадали  на Бильбо,  тот
дрожал  и хотел вбежать в сокровищницу,  чтобы все  рассказать  дракону. Еще
чуть-чуть и Бильбо попал бы под власть драконьих чар. Но набравшись мужества
он снова заговорил.
     - Ты не знаешь всего, Смауг Могучий! - пролепетал Бильбо.  - Не  только
золото вело нас сюда.
     - Ха! Ха! Ты  сказал "нас"! - разразился хохотом Смауг. - Почему бы  ни
сказать четырнадцатеро  и покончить с твоими  загадками, Счастливое Число? Я
рад слышать, что сюда вас привело не только золото. Тогда вы наверное не зря
тратите время. Не знаю, сумел ли бы ты вынести все эти  сокровища, - крупицу
за крупицей, истратив не один десяток лет, - но если бы и сумел, то скажи-ка
мне,  вор, ты увез  бы их отсюда  далеко? Какая польза  от золота  здесь, на
склонах горы? А в лесу? Великое пламя! Да разве ты об этом совсем не думал?!
Четырнадцатая часть или еще что-то такое - эти условия,  да?  Вот только как
быть  с доставкой? А повозки?  А вооруженная охрана и пошлины? - Смауг опять
засмеялся. Хотя он  был  зол и  коварен,  но  не так уж и далек  рот истины.
Однако  дракон  считал, что во всем  виноваты  озерники и что большая  часть
награбленного осядет в Озерном городе, который в дни его молодости назывался
Эсгарот.
     Бедолага Бильбо был  совсем  ошеломлен. До сих пор он думал лишь о том,
как добраться до  горы и найти заветную дверь. Он совсем забыл о повозках, о
том, какова  его  доля и как  добраться с таким богатством  в Суму, что  под
Холмом.
     Хоббита  стало грызть  подозрение: а  вдруг  карлики  возьмут  да  и не
вспомнят  о своем обещании, сидят, дескать, сейчас и втихомолку посмеиваются
над ним. Так действуют на неопытных речи драконов. Бильбо  был настороже, но
Смауг мог ошеломить кого угодно.
     -  Я скажу  тебе, - ответил  хоббит, стараясь не выдать  своих друзей и
одновременно избежать чар дракона, - что мы  здесь  вовсе не из-за сокровищ.
Это не так уж важно. Мы прошли под горами и над горами, по воде и по воздуху
ради  МЕСТИ! Да,  о Смауг Несметно Богатый,  разве  ты не  знаешь, что  клад
карликов принес тебе смертельных врагов?
     Тут  Смауг  расхохотался так, что страшные раскаты его громового  смеха
сбили хоббита с ног и  были услышаны карликами, которые  сгрудились  в кучу,
решив, что с Бильбо стряслась беда.
     - Ах  месть!  Вот как! - проревел Смауг. -  Месть!  Подгорный  государь
мертв, а где его родичи, которые осмелились бы требовать с меня виру? Нет  в
живых  и  Гириона, властителя  Дола, его народ я пожрал как волк овец, а где
сыны их  сынов? Я убиваю кого хочу, где хочу и  когда хочу и  никто не смеет
противиться мне! Я умерщвлял древних воинов, - таких  сейчас нет, - но тогда
я был молод, слаб  и  нежен. А сейчас я стар, могуч,  силен и тверд, слышишь
меня, вор во тьме!  - загремел дракон. - Моя броня прочна как десяток щитов,
мои зубы - мечи, когти -  копья, удар хвоста - гром, мои крылья - ураган,  а
дыхание - смерть!
     - А я  то всегда думал, - со страхом сказал Бильбо, - что снизу драконы
всегда  мягкие, особенно  там внизу где  гру... грудь...  Но с таким прочным
панцирем тебе не о чем беспокоиться...
     На мгновение дракон прекратил похвальбу.
     -  Это  все  слишком  старо! - фыркнул он.  -  Сверху и снизу я  покрыт
алмазами и железной чешуей! Такую броню не пробьет ни один клинок!
     - Надо  было мне  догадаться, - выдохнул Бильбо. - Воистину  нет равных
Смаугу Восхитительному: это так прекрасно - носить алмазную кольчугу!
     -  Да,  это  и  в  самом  деле неплохо,  -  возгордился  Смауг.  Он  не
подозревал,  что  хоббит  давно  заметил  его  необычное  покрытие  и  хотел
рассмотреть его поближе. Дракон перевернулся на спину.
     - Ну, гляди! - рыкнул он. - Что скажешь?
     -   Ослепительно    прекрасно!   Само   совершенство!   Непревзойденно!
Изумительно! - громко воскликнул хоббит. А про себя подумал: "Старый болван!
У тебя же на левой груди туловище торчит, как улитка из раковины!"
     После увиденного Бильбо решил убраться как можно скорее.
     -  Что  ж,  не  смею больше докучать  Вашему  Великолепию,  - промямлил
Бильбо, -  и отрывать вас от необходимого сна. Поймать пони не так-то легко,
да и вора тоже, - выпалил хоббит отступая в пещеру.
     Замечание  было неудачным,  ибо  дракон  выпустил  вслед  Бильбо мощное
пламя.  Хоббит бежал, не щадя ног,  как  вдруг (а  он  не успел отбежать  на
безопасное  расстояние)  в  проход  протиснулась  огромная  голова Смауга. К
счастью, дракону  не удалось ухватить насмешника в пасть, но из ноздрей змея
вылетел огонь со  жгучим  паром,  так что одуревшему  от  боли и страха вору
пришлось ковылять на ощупь, едва не  валясь с ног от головокружения. Хоббиту
понравилось,  как  он держал себя с драконом, но тут Бильбо отрезвили слова,
которые он сказал в конце.
     - Бильбо,  ты дурень: никогда не смейся над живым драконом, - сказал он
себе.  Слова  эти стали  позже  поговоркой, а затем  -  пословицей.  -  Твое
приключение еще не закончилось, - добавил хоббит, и был как всегда прав.

     Снаружи сгущались  сумерки, когда Бильбо выбрался из пещеры, споткнулся
и  упал без сознания  на "пороге". Карлики привели  его в чувство и залечили
ожоги как могли, но еще долго на пятках и затылке  хоббита будут красоваться
черные подпалины выжженных до корней волос.  Карлики подбадривали Бильбо, но
еще больше они  сгорали от желания услышать его рассказ и  объяснения насчет
разъярившегося дракона.
     Но Бильбо было не по себе, и карлики долго не могли вытянуть из него ни
слова.  Размышляя  над недавней  разведкой,  хоббит  перебирал  в  уме,  что
наговорил Смаугу, и не  хотел  повторять  этого карликам. На скале сидел все
тот же  свесивший голову на бок  старый  дрозд и прислушивался к  разговору.
Хоббит был в таком скверном настроении,  что схватил камень и  запустил им в
дрозда, который успел отлететь в сторону и тут же вернулся на место.
     - Проклятая  птица! - разозлился Бильбо. - Она мне  совсем не по нутру.
Мне сдается, она подслушивает.
     - Оставь птицу в покое, - сказал Торин. - Дрозды - мирные и дружелюбные
птицы. А  этот  - очень  старый, стало  быть, из  древнего  племени, которое
приручили  мой дед и отец. Живут дрозды две - три сотни лет, если не больше.
Говорили,  что  доляне  научились их языку и  использовали  птиц  в качестве
гонцов между Долом и Долгим озером.
     -  Что ж, будут ему вести для  Озерного города,  раз  это  то, что  ему
нужно, - пробурчал хоббит. - Хотя не думаю, что на озере знают язык дроздов.
     -  Так  что  же  случилось?  -  второпях  загалдели карлики.  -  Скорее
рассказывай!
     И  Бильбо изложил карликам все, что смог припомнить. Он признался,  что
подозревает, дескать  дракон разгадал  большинство  загадок, а  также понял,
откуда в его краях появились стоянки и пони.
     -  Я  уверен, Смауг узнал, что мы пришли из  Озерного города и получили
там помощь. У меня недоброе предчувствие: а  вдруг дракон  нагрянет туда? Уж
лучше бы мне  молчать про ездока на бочках! Даже слепой крольчонок, и тот бы
понял, что речь-то шла про озерников.
     - Да не убивайся ты так! Слово вылетело - не поймаешь, а я слыхал,  что
говоря с драконами нельзя  не проболтаться, - успокаивал хоббита Балин. - Ты
сделал все, что мог, - так бы я  ответил,  спроси  ты меня, - узнал  кое-что
важное и вернулся  живым - это благополучный  конец, если взялся говорить  с
такими, как Смауг. Удача уже в том,  что мы узнали о прорехе в броне старого
гада.
     Потом  карлики  завели  разговор  про  сражения  с  драконами.  Карлики
припоминали  все,  что  только  могли:  сказки,  предания,  летописи, боевые
искусства,  говорили  об  известных  им  способах и уловках...  Короче,  все
сводилось к тому, что на самом деле напасть  на Смауга врасплох не удастся и
что такая попытка привела бы к  еще  большей беде,  чем сражение в открытую.
Дрозд сидел на камне и  слушал внимательно. Вскоре на темном небе показались
тускловатые звезды. Птица бесшумно расправила  крылья  и поднялась в воздух.
Карлики все еще говорили, уже совсем стемнело, но Бильбо был так встревожен,
что его знобило от страха.
     Наконец он прервал карликов.
     - Вы тут болтаете, - насупившись пробурчал хоббит, - а мне вот сдается,
что сюда вот-вот нагрянет дракон! Думаю, рассиживаться тут нечего. Смауг уже
успел выжечь  до тла всю траву,  да и  холодает. Я  мозгом  костей чую,  что
дракон  опять сюда заявится: он знает,  как я спустился в нору и, можете мне
поверить, сообразил, где находится вход в  пещеру. Если понадобится завалить
дверь  - так для Смауга раздробить весь склон дело пустяшное, если еще и нас
задавит, то вообще позлорадствует.
     - Слишком  ты угрюм, Бильбо, - возразил  Торин. - Почему  же дракон  не
завалил  вход  в  сокровищницу  со  своей  стороны,  если  не  желал увидеть
непрошеных  гостей? Если  бы Смауг  летел сюда, мы  ба услышали шум крыльев.
Нет, Бильбо, дракон еще далеко.
     - Не  знаю, не знаю:  сперва он хотел, чтобы  я вышел, а теперь -  ждет
ночи,  чтоб  начать охоту.  Не разорять  же  дракону свою постель! Но хватит
спорить. Смауг вот-вот появится, а все,  что мы можем, - спрятаться в пещере
и захлопнуть дверь.
     Хоббит говорил так искренне, что карлики, в конце концов, вняли совету,
хотя двери  закрывать  не торопились: замысел  показался  им  отчаянным, ибо
никто  не знал, как  выбраться наружу, а мысль  о том, что единственный путь
наверх  лежал через сокровищницу  дракона, не  радовала никого.  Снаружи и в
пещере  воцарилась мертвая  тишина.  Немного погодя,  карлики снова  уселись
возле  полуоткрытой  двери  (правда,  в  пещере)  и  возобновили  прерванный
разговор.
     Теперь речь  зашла про то, с  какой  злобой дракон говорил о  карликах.
Бильбо хотелось бы никогда не  слышать этих  слов или, по крайней мере, быть
уверенным в  честности  карликов, ибо  те  думали сейчас лишь о  возвращении
своих богатств.
     - Забрать хотя бы крупинку золота  у Смауга - отчаянная и  безрассудная
затея, - молвил Торин. - Но мы им  все равно  овладеем, и тогда у нас  будет
вдосталь времени, чтобы каждый распорядился сокровищем по своему усмотрению.
Что же до твоей роли, Бильбо, уверяю тебя, мы будем только рады, если ты сам
выберешь четырнадцатую часть, как только у нас будет, что делить. Я понимаю,
что с перевозкой  возникнут трудности, - края эти дикие,  глухие -  но мы об
этом позаботимся и оплатим провоз золота сами. А верить мне  или  нет - твое
дело.
     Заговорили о сокровищах.  Торин с  Балином пытались припомнить все, что
могли; и не лежат ли все эти богатства в  целости  и  сохранности:  копья  с
трижды  закаленными  наконечниками  и  древками,  покрытыми  хитрым  золотым
узором, которые ковались  для уже мертвого короля Бладортина; щиты, кованная
двуручная  чаша  Трора с птицами и цветами, чьи  лепестки и  глаза  были  из
самоцветов,  позолоченные   и   посеребренные   доспехи;  ожерелье  Гириона,
властителя  Дола,  из пяти  сотен  зеленых как трава изумрудов  -  плата  за
кольчугу древней ковки из истинного, прочного как сталь, серебра, для своего
старшего сына, но самым прекрасным был  алмаз, который глубоко под землей, у
самых  горных  корней  отыскали  карлики, а  Трор его огранил и  дал  имя  -
Аркенстон.
     - Аркенстон! Аркенстон!  - в полудреме шептал Торин,  свесив  голову на
колени.  - Словно тысячегранный шар, сверкающий  как серебро при свете огня,
как  вода на солнце, как снег в мерцании  звезд, как дождевые капли в сиянии
луны!..
     Бильбо слушал  бормотание Торина  вполуха:  хоббита уже  давно покинула
жажда обладать всеми этими давно никому не нужными сокровищами. Сейчас самое
главное - услышать, нет ли снаружи  или в подземелье какого  шороха. Потемки
сгущались, а хоббит становился все беспокойнее.
     - Закройте дверь! - попросил хоббит. - Я... ну, в общем... думаю, Смауг
совсем близко. У меня от этой тишины  мурашки по  спине бегают.  Уж лучше бы
дракон ревел во всю мощь... Скорее закройте дверь, а то будет поздно!
     В  голосе Бильбо было  что-то такое, отчего  карлики  и  в  самом  деле
всполошились.  Очнувшись ото сна и медленно встав, Торин выбил ногой камень,
который  придерживал дверь. Карлики  дружно навалились  на  глыбу,  и  она с
грохотом  покатилась на прежнее  место.  На  двери  не осталось и  следа  от
замочной скважины. Теперь путники были заперты в горе!
     Едва  карлики отошли  вглубь  пещеры, на гору  обрушился страшный удар,
будто  великан молотил  по ней  тараном из  ствола исполинского  дуба. Скала
загудела, а на  головы карликам  посыпались камни.  Что бы случилось, оставь
они  дверь открытой! Все кинулись вниз, к сокровищнице, радуясь,  что до сих
пор живы; а в  это время снаружи ревел и буйствовал Смауг. Ударами огромного
хвоста  он  молотил  по  стене  и разбивал  скалы,  пока карниз,  площадка с
опаленной травой, обломки камней с  улитками, да заодно и скала, на которой,
бывало, сиживал дрозд, мелким щебнем не рухнули в долину.
     Дракон спокойно покинул свое логовище, бесшумно взмыл ввысь и медленно,
тяжко  махая  крыльями, будто страшная  ворона, полетел  к западному  склону
горы, надеясь застать кого-нибудь врасплох и отыскать вход, по  которому вор
проник  в  пещеру. Никого не  увидев,  Смауг выместил  всю ярость на горе, и
решил, что теперь больше его никто не потревожит.  А пока у него были другие
замыслы, как и кому надо бы отомстить.
     - Бочкогон! - гневно проревел Смауг.  -  Явился по воде - значит пришел
вверх  по  реке!  Не знаю твоего запаха, но  раз  ты не из озерников, то они
помогли тебе. Они увидят и надолго запомнят, кто здесь Подгорный Государь!
     Озаряемый вспышками огня,  дракон круто развернулся  и  полетел  на юг,
вниз по реке Быстрянке.

Отредактировано Глорфиндел (2010-06-24 13:34:30)

      Глава XIV. ОГОНЬ И ВОДА

     А  вот  что случилось два дня тому назад, после  того  как Смауг разбил
дверь и в ярости помчался на юг.
     В  тот вечер многие жители  Озерного  города сидели по домам. С востока
дул промозглый  ветер, но некоторые горожане гуляли по набережным и смотрели
на звезды, которые проглядывали в прорехах туч и отражались на водной глади.
На дальнем конце  озера, там,  где  впадала  Быстрянка, находились невысокие
холмы,  скрывавшие  Одинокую  гору. В ясную  погоду можно  было  увидеть  ее
вершину, но редко кто смотрел в ее сторону, ибо даже в утренних лучах солнца
она казалась зловещей и устрашающей. Сейчас гора была далека, словно утонула
во тьме.
     Внезапно она озарилась мгновенной вспышкой.
     - Глядите! - крикнул один  из гулявших. - Опять эти огни! Прошлой ночью
их заметили стражники, и сполохи то вспыхивали, то гасли до самого рассвета.
Наверняка там что-то неладное.
     -  А  может,  Подгорный  Государь  кует золото,  -  возразил  кто-то. -
Давненько подался он на север. Пора бы сбыться старым песням.
     - Какой  еще там  государь?  -  вмешался угрюмый голос. -  Нравится -не
нравиться,  но это ворюга-дракон  изрыгает  огонь  -  единственный подгорный
государь, которого мы знаем.
     - Вечно ты накаркаешь! - не  выдержали остальные. - Если не наводнение,
так мор на рыбу. Думай-ка лучше о чем-нибудь поприятнее.
     Вдруг из-под холмов рванулся яркий свет, а северная  оконечность  озера
засверкала золотыми огнями.
     -  Подгорный  Государь  в  Гор�!  -  раздались  крики.  -  Горят  огнем
богатства,  ручьи сверкают  серебром,  а злато - речкой ясной! С горы  течет
золотая река!
     Распахивались настежь окна, и раздавался топот бегущих ног.
     В мгновение  ока город охватило  радостное возбуждение и  ликование, но
обладатель угрюмого голоса со всех ног кинулся к старшине.
     -  Дракон приближается,  или  я  сошел с ума! -  закричал  он. - Рубите
мосты! К оружию! К оружию!
     Тревожно  зазвучали  рога, и их стон  раскатился  по скалистым берегам.
Веселье  оборвалось, и  радость  сменилась  ужасом.  Вот почему  дракону  не
удалось застать горожан врасплох.
     Вскоре  -  столь быстро летел  Смауг  -  люди увидели мчащуюся  на  них
огненную искру, которая разрасталась и  разгоралась  все ярче, и даже  самые
легковерные засомневались  в истинности старых пророчеств.  Но в запасе было
еще немного времени. Каждый сосуд наполняли  водой, вооружались все, кто мог
носить  оружие, готовили стрелы, копья и дротики,  а мост на берег разрушили
еще задолго до оттого, как раздался нарастающий рев неминуемого  приближения
дракона  и  по озеру  заплясали  от могучих ударов крыльев  огненно-багряные
волны.
     Услыхав людские  крики, вопли  и плач,  Смауг ринулся вниз к  мосту - и
мимо!  Теперь  враги сидели на острове,  окруженном  водами  озера,  слишком
глубокими, темными и холодными. Можно было бы нырнуть и поднять вокруг такие
густые туманы и пары, что окрестностей не стало бы видно еще несколько дней,
но озеро сильнее:  оно  бы  остудило змия, прежде  чем  тот подобрался  бы к
городу.
     С ревом дракон взвился над городом, подгоняемый тучами черных стрел, но
наконечники  отскакивали от  его  алмазной  чешуйчатой  брони, а их  древки,
воспламеняясь от его огненного дыхания,  летели со свистом в озеро. Ни  один
фейерверк не шел в сравнение с той ночью. От свиста стрел и воя рогов ярость
дракона вспыхнула  с  новой  силой, ослепляя  его и  сводя  с ума. В течение
многих  веков  никто не  осмеливался  выступать с  оружием против  него,  не
посмели  бы и нынче, если бы обладатель угрюмого голоса (Бард  было его имя)
не  бегал бы с место на место, подбадривая лучников и  настаивая на том, что
старшина приказал сражаться до последней стрелы.
     Из  драконьей пасти  хлынул огонь.  Змей  какое-то время  покружил  над
озером, освещая его воду, а деревья по  берегам уже пламенели медью и кровью
со  скачущими  тенями у их подножий. Тут  Смауг  кинулся вниз,  сквозь  тучу
стрел,  разъяряясь  пуще прежнего и  забыв  об осторожности,  не  подставляя
врагам даже свой крепкий панцирь - только бы сжечь город дотла!
     Огонь  заплясал  по тростниковым крышам и бревенчатым балкам, хотя дома
обмывались перед самым налетом. Сотни рук плескали воду туда, где вспыхивала
хоть  малейшая искра.  И вновь дракон ринулся вниз.  Удар мощного хвоста - и
рухнула  кровля ратуши. Мгновенно языки пламени  прорезали ночное  небо. Еще
удар  и еще - и дома  один за другим рушатся,  охваченные огнем; и ни единая
стрела не задела, не ранила Смауга, будто это был рой болотной мошкары.
     Люди уже прыгали в воду. Женщины с детьми  садились в лодки на рыночной
площади. Оружие было брошено. Над городом раздался  плач и  стон,  а ведь не
так давно  он  был  полон  радостными песнями  о Подгорном Государе.  Теперь
карликов  проклинали. Сам старшина спустился к большой раззолоченной  лодке,
надеясь уплыть прочь во время всеобщей сумятицы. Вскоре город опустеет, и на
поверхности озера останутся одни головешки.
     Как  раз этого и хотел Смауг: пускай бегут в  лодках, а об остальном он
сам  позаботится. Можно поохотится на  людишек,  а  можно  заставить  их  не
покидать озеро, пока  они не  перемрут  от голода. Пусть только сунуться  на
берег, он их подождет. Скоро запылают все окрестные леса, поля и пастбища. А
сейчас дракон радовался, разрушая город, радовался так, как никогда.
     Но несколько лучников еще оставались в сердце  пожара. Их предводителем
был человеку с  угрюмым голосом и суровым  лицом  - Бард,  которого товарищи
винили  в  предсказании наводнения  или  мора на  рыбу,  но  его  ценили  за
храбрость и честность. Он был дальним  наследником Гириона, властителя Дола,
чьи жена и сын много лет назад покинули по Быстрянке гибнущий город.  Теперь
Бард стрелял из тисового лука, пока в колчане не осталась  одна-единственная
стрела.  Огонь был  уже  совсем  близко,  и  товарищи покидали  его. Бард  в
последний раз натянул тетиву.
     Внезапно из темноты  выпорхнуло что-то черное  и  уселось ему на плечо.
Лучник оглянулся - это был всего лишь старый  дрозд. Без страха птица что-то
застрекотала на ухо. И тут  Бард  с удивлением обнаружил, что понимает  речь
дрозда; ведь стрелок был родом из Дола.
     - Жди! Жди! - говорил  дрозд. - Всходит луна. Когда дракон пролетит над
тобой, ищи темное пятно на левой груди! -  и пока Бард  молчал от удивления,
дрозд вкратце поведал ему все, что слышал у горы.
     Бард  натянул тетиву  изо всех сил.  А дракон  уже  возвращался,  низко
кружась в воздухе;  и тут над восточным берегом поднялась луна и посеребрила
его огромные крылья.
     -  Стрела!  -  молвил  лучник.  -  Моя  черная  стрела!  Я оставил тебя
напоследок. Ты  никогда  не предавала меня и всегда возвращалась  ко  мне. Я
получил  тебя от отца,  а тот -  от своих  отцов.  И если ты вышла из  кузни
истинного Подгорного Государя, - лети и не промахнись!
     Дракон  кружил,  все  снижаясь  и  снижаясь  -  и  вот  в лунном  свете
засверкали  белыми  огоньками алмазы его брони, но  одно место  было темным.
Зазвенела тетива, и стрела вонзилась в черную  прореху на груди дракона, где
широко оттопырилась  передняя лапа, - вошла по самое оперенье, столь сильным
был  ее  полет.  С  ревом,  от  которого  глохли  люди,   валились  деревья,
раскалывались скалы, Смауг, перевернувшись в воздухе, обрушился с высоты.
     ... И прямо на город. В предсмертных корчах змий разметал его в искры и
головни. Озеро забурлило, закипело, взорвалось  белым туманом  во  внезапную
темень и затихло, шипя  в водовороте. Так пришел конец Смаугу и Эсгароту, но
не Барду.

     Поднималась  мертвая  луна,  громче  и холоднее  становился  ветер.  Он
скручивал туманы в колеблющиеся столпы и  быстрыми тучами гнал их  на запад,
чтобы развеять их в клочья над  топями  у Черной  пущи. Темными  точками над
озером  виднелись  лодки,  от которых  ветер  разносил  скорбные  причитания
жителей  Эсгарота о  разрушенном  городе, погибших товарищах  и  разваленных
домах. Но если  бы они  хорошо подумали,  то возблагодарили  бы судьбу:  три
четверти  жителей спаслось,  леса,  поля,  скот,  лодки  и пастбища остались
нетронутыми, а дракон погиб. Озерники так ничего и не поняли.
     Скорбные  толпы  людей  стекались  на  западный берег, дрожа на ледяном
ветру; первой жертвой их недовольства  стал старшина, который быстро покинул
город, пока немногие храбрецы сражались до последнего.
     -  Да уж, и впрямь неплохо он  печется о своих делах, особенно о них, -
говорили  некоторые, - а  когда что  стрясется  -  жди толку,  как  же! -  и
нахваливали  меткий выстрел Барда. - Был бы он правителем, если бы не погиб.
Бард-драконобоец из рода Гириона! Если бы он был жив!
     И  тут посреди разговора из  мглы выступила высокая тень. Вся вымокшая,
на лице и на плечах - черные космы, а в глазах - яростный огонь.
     - Бард  жив!  - рявкнула  она  в ответ. - Он уплыл их  Эсгарота,  когда
сразил врага. Бард, потомок Гириона - я, и я убил дракона!
     -  Барда королем!  Барда! - раздалось в толпе, но  старшина заскрежетал
зубами.
     - Гирион был властителем Дола, а не королем Эсгарота, -  процедил он. -
В Озерном городе старшины выбирались из числа стариков и мудрецов и  никогда
не терпели верховенства солдатни. Пусть этот ваш король Бард, или как вы его
там  называете, убирается  в свое королевство: Дол освобожден  его отвагой и
преград к возвращению  больше нет. Пускай с ним идет,  кто хочет, если им по
душе  голые скалы под  тенью  горы,  а не зеленые  берега озера;  те же, кто
поумнее  останутся   здесь,  чтобы  отстроить   город   и  наслаждаться  его
спокойствием и процветанием...
     -  Барда в короли!  - закричали неподалеку. -  Хватит с нас стариков  и
толстосумов! - и многие поддержали клич. - Власть стрелку  и  долой денежный
мешок!
     - Я  не из последних,  кто воздает  должное Барду Лучнику, - беспокойно
вмешался  старшина (ибо Бард стоял рядом с ним). - Сегодня он заслужил честь
быть  одним из благодетелей  нашего города, и он достоин  не одной хвалебной
песни. Но за что, о люди, - и тут старшина заговорил громко и ясно, - за что
мне такая кара? В чем моя вина, хотел бы я узнать? А кто  разгневал дракона,
почивавшего в своей норе? Кого мы богато  одарили и поддержали  в час нужды?
Кто заставил нас поверить в старые пророчества? Скажите, кто сыграл на нашем
мягкосердии и грезах? И какое золото пришло взамен по реке? Драконова ярость
и смерть!  Так с  кого  же нам  требовать возмещения  наших убытков и помощи
нашим вдовам и сиротам?..
     Да, не  зря  старшина занимал свое  место.  Люди  мгновенно  забыли про
нового короля  и  направили свой  гнев  на Торина  и его спутников.  Повсюду
раздавались  ругань и  проклятья, а те, кто недавно  громче  всех пел старые
песни, нынче  громче  всех кричали,  что гномы  умышленно  натравили  на них
дракона.
     - Дураки! - вмешался Бард. - К чему тратить гнев на этих несчастных? Да
они же первыми и погибли в огне! Смауг сунулся сюда только потом.
     Говоря  это, Бард  вспомнил  о баснословных сокровищах горы, оставшихся
сейчас без сторожа и владельца; и тут лучник умолк. Он задумался над словами
старшины про заново выстроенный Дол с его золотыми колоколами. Вот только бы
найти людей...
     Наконец он сказал:
     -  На   проклятья   и  новые  мысли,   старшина,  времени  нет.  Работы
невпроворот. Пока я  тебе  послужу,  но, может, я скоро  подумаю  над твоими
словами и подамся на север с теми, кто последует за мной.
     Бард  ушел,  чтобы  помочь навести  порядок в лагере  и  позаботится  о
раненых и больных. Но старшина  остался сидеть на земле и угрюмо косился ему
вслед. Он много думал и мало говорил, разве что кричал,  чтобы ему доставили
воды и огня.
     Куда бы Бард ни приходил, он  узнавал, что слухи о несметных богатствах
без  хозяина  распространялись с  быстротой  пожара. Говорили  о  возмещении
убытков,  что золота  так  много, что  хватит с лихвой, что можно будет даже
покупать роскошные вещи, сделанные в южных странах. Да, все это подбадривало
несчастных  людей.  А  хуже было  некуда  -  дол  того  противной и холодной
выдалась ночь.  Хижин по  берегам было и  так  немного,  одну  из них  занял
старшина, - а еды и того меньше  =- даже старшина голодал. Этой ночью многие
заболели от голода,  сырости  и  горя;  многие больные, которые благополучно
спаслись из разрушенного города, в  конце  концов, умирали. В  ближайшие дни
голод и болезни только разрастались.
     А  пока  Бард  взял дела в  свои  руки и  стал распоряжаться  по своему
усмотрению,  пусть  даже и от имени старшины. Но перед лучником была трудная
задача  - успокоить людей и расселить их. Возможно, многие погибли бы зимой,
которой  сменилась осень, если бы не пришла помощь, ибо Бард тут же отправил
гонцов вверх по  реке к королю лесных эльфов;  гонцы же  встретили на  своем
пути их войско, хотя был всего лишь третий день после гибели Смауга.
     Дело в том,  что король  эльфов узнавал все  от своих соглядатаев и  от
птиц, которые были дружны с его народом. Во всяком случае, узнал он немного:
уж  очень  сильным  было   смятение  среди  пернатых,  живущих  на  границах
Драконовой  пустыни. В небесах  кружили  бессчетные птичьи  стаи, а крылатые
вестники  сновали повсюду.  Над Черной пущей  разнеслось чириканье,  свист и
гам, и далеко за его пределы полетела молва о смерти дракона. Шуршали листья
и высовывались любопытные уши.  А еще задолго до выхода  воинства  эльфов во
главе с королем, эти вести докатились и на запад, прямо до сосняков Мглистых
гор; Беорн услышал их в  своем  бревенчатом  доме, а гоблины  засовещались в
пещерах.
     - Боюсь, мы последний раз слышали о Торине Дубощите, - молвил король. -
Лучше  бы он оставался моим  гостем. Все равно,  - добавил он, -  это черный
ветер и дует он не к добру, - ибо он помнил предания о сокровищах Трора.
     Вот  почему  послы  Барда встретили короля  среди многочисленных  ратей
лучников и  копьеносцев, над которыми кружились вороньи  стаи в предвкушении
войны, которой давно не было в этих краях.
     Услышав  молитвы Барда,  король  сжалился, ибо он был владыкой  доброго
народа;  поэтому,  свернув  с  раннее  намеченного пути к  горе, он вместе с
войском поспешил  вниз  по  реке  к  Долгому озеру. Плотов и лодок  не было;
пришлось  переходить реку вброд.  Однако эльфы  заблаговременно отправили по
реке немало товаров. Эльфы - легконогий народ, и хотя они не ходили в те дни
по  болотам и  пустынным краям между озером и Чернолесьем,  они продвигались
быстро.  Прошло всего пять дней со смерти Смауга, а они уже были  на берегах
озера перед  разрушенным городом.  Приход эльфов  был как нельзя  вовремя, а
погорельцы во главе  со старшиной были готовы пойти на любую сделку,  только
бы получить помощь от короля.
     Вскоре решение было  принято:  старшина остался с  женщинами  и детьми,
стариками и больными,  остались ремесленники  и эльфийские мастера,  которые
начали валить деревья, и встречали плывущий  вниз по реке строевой  лес. Они
стали наскоро строить домики по берегам реки (все таки была уже почти зима),
а под руководством старшины мастера решали, где и как построить новый город,
- конечно, побольше и получше, да и не на прежнем месте: намного севернее от
той части озера,  где упокоились останки дракона, от  которых  веяло ужасом.
Никогда больше Смауг не вернется на золотое ложе. Он застыл как искореженная
скала на мелководье.  Отныне в ясную  погоду его кости среди  жердей старого
города были видны  издалека. Но немногие с тех пор осмеливались плыть  через
это проклятое место, и никому не придет в голову нырнуть даже за опавшими  с
гниющего драконьего тела самоцветами.
     А  между тем все, кто мог  носить оружие и большая часть дружины короля
эльфов, готовились к пути на север. Вышло так,  что  через  одиннадцать дней
после  разорения  города  войска  вошли  в  скалистые ворота и  оказались  в
опустошенных землях.

Глава XVII. БУРЯ ГРЯНУЛА

С  восходом  солнца  в  лагере  затрубили.  Немного  погодя,  показался
одинокий  посланник,  торопливо  шедший по косогору. Он стал чуть поодаль от
ворот  и, поприветствовав карликов, спросил, готов ли Торин выслушать  новые
требования, ибо многое изменилось с приходом новостей.
     - Должно быть, Даин на подходе! - воскликнул Торин. -  Осаждающие о нем
уже  прослышали.  Думаю,  от  такой  вести  они пришли  в  отчаянье.  Пускай
приходят, но малым отрядом и без оружия. Может, тогда и поговорим, - ответил
карлик послу.
     Около  полудня перед  глазами  карликов  вновь показались стяги Озера и
Черной  пущи. В  отряде было двадцать воинов.  Подойдя  к тропе, они сложили
мечи и  копья и направились  к  воротам. Карлики  удивились, когда увидели в
отряде  Барда и  короля эльфов,  перед  которыми  шел  закутанный  в плащ  с
капюшоном  старец,  держащий в  руках  тяжелый  деревянный ларец,  окованный
железом.
     -  Приветствую тебя, Торин!  -  начал  Бард.  - Ты  не  изменил  своего
решения?
     - Я  не  меняю решения  с  несколькими восходами и  закатами  солнца, -
ответил  Торин. - Или ты  явился лишь затем, чтобы задавать глупые  вопросы?
Как я вижу, эльфы не собираются уходить! Пока они здесь, о договоре нечего и
говорить.
     - И нет ничего такого, что стоит выкупить золотом?
     - Ничего, что могли бы предложить твои сообщники.
     - А как же быть с Аркенстоном, достоянием Траина? -  задал вопрос Бард,
и старик тут же открыл ларец. Из его рук заструилось утренним светом яркое и
белое сияние.
     Торин  совершенно  онемел и  опешил  от  изумления.  Наступило затяжное
молчание.
     Наконец,  предводитель  карликов нарушил тишину, и  его голос был полон
гнева.
     - Камень принадлежал моему отцу и принадлежит мне!  - возопил он. - Так
почему  я  обязан  выкупать  его? - однако  удивление  превозмогло,  и Торин
добавил:  - Но  как  вы овладели  наследием моего дома,  хотя есть  ли нужда
спрашивать у воров?
     -  Мы  не  воры! -  с достоинством  возразил Бард. - Ты  получишь  свое
сокровище в обмен на наше золото.
     - Но как вы его добыли? - крикнул, еще больше разъяряясь, Торин.
     - Я дал! - пискнул Бильбо, который испуганно смотрел со стены.
     - Ты! Ты! - взорвался Торин,  хватая хоббита за грудки. - Ты, никчемный
воришка! Ты, дрянной хоббит! - кричал карлик, не выбирая слов и тряся Бильбо
как кролика. - Клянусь бородою Дурина! Хотел  бы я видеть  сейчас Гэндальфа!
Будь он проклят за такой выбор! Чтоб у него  борода отсохла! А тебя я сейчас
сброшу со скалы! - крикнул Торин и поднял Бильбо над головой.
     - Стой!  Твое желание исполнилось! - выкрикнул  кто-то. Старец с ларцом
откинул капюшон и распахнул плащ. - Гэндальф здесь и, сдается, вовремя! Коли
не нравится мой вор, будь любезен, не  калечить его. Поставь хоббита на ноги
и послушай сперва, что он скажет.
     - Да  вы все в сговоре!  - воскликнул  Торин,  швыряя Бильбо  наземь. -
Никогда  больше  не  стану  якшаться  с  колдунами и их прихлебателями.  Ну,
говори, ты, крысиный выродок!
     - Батюшки!  - не удержался Бильбо. - Оно-то все, конечно, противно.  Но
вспомни, ты сам  сказал, что мне можно выбрать  четырнадцатую долю! Может, я
понял это слишком  буквально,  а ведь  говорили мне, что карлики вежливее на
словах. Было же  время, -  и не  раз! -  когда ты думал,  что я понадоблюсь.
Крысиный выродок, как же! И это все? Это то, что мне обещали? Считай, что  я
распорядился своей долей по своему разумению, и покончим с этим.
     - Ладно, - хмуро вставил Торин. - А теперь катись отсюда, и чтоб я тебя
больше не видел! - потом он обратился к послам. - Меня предали! Хорошо же вы
рассчитали,  узнав,  что мне  не вынести  утраты Аркенстона, сокровища моего
рода.  За него я  плачу четырнадцатую долю от  всех моих богатств  золотом и
серебром, не  считая  самоцветов. Но  это будет доля предателя  и  пусть  он
убирается  э этой наградой. Делите ее  как знаете. Ему все  равно достанется
мало, в этом я уверен. Забирайте и вора, если вам  дорога его жизнь, и пусть
он не ищет моей дружбы. Спускайся к своим! - крикнул карлик хоббиту. - Иначе
я тебя сброшу!
     - А золото и серебро? - осведомился Бильбо.
     - Пребудет в свой черед, после подсчетов, - процедил сквозь зубы Торин.
- Проваливай!
     - А камень пока будет у нас! - прокричал Бард.
     - Не подобает такая грубость Подгорному Государю, - добавил Гэндальф. -
Но все еще может измениться.
     - Еще как может! - буркнул  Торин. Даже сейчас - столь сильно  овладели
им  чары сокровища  - он думал,  как с помощью Даина  можно было  бы вернуть
Аркенстон, не тратя своих богатств.
     Бильбо спустили со  стены,  и он ушел без  награды за труды,  кроме тех
доспехов, которыми  снабдил его Торин. Прочим  карликам, ставшим свидетелями
ухода хоббита, было стыдно.
     -  Прощайте! - воскликнул  Бильбо. -  Может, мы  еще встретимся  не как
враги.
     - Прочь! - взревел Торин. - На тебе кольчуга, сработанная моим народом,
и  она  слишком хороша  для тебя!  Ее  не  пронзить стрелой,  но если  ты не
поторопишься, стрела пронзит твои уродливые лапы. Убирайся и поскорее!
     -  Не торопись, -  обратился Бард к карлику. -  Мы  даем тебе время  до
завтра.  В полдень  мы вернемся  и удостоверимся, вынес  ли ты те богатства,
которые станут выкупом за бриллиант. Если все пройдет без подвоха, мы уйдем,
а эльфы вернутся в Черную Пущу. А пока до встречи.
     С этими  словами  отряд отправился в лагерь, но  Торин отправил воронов
Ро�ка к Даину с вестью о происшедшем и с мольбой поспешить изо всех сил.

     Прошел день, и миновала ночь. С утра дул западный ветер, но вокруг было
темно и уныло. И тут весь лагерь  взбудоражил  крик:  прибыли  разведчики  с
вестью  о  войске карликов,  которое появилось  у  восточного отрога горы  и
торопилось прямиком к Долу.  То  пришел Даин.  Его дружина была в дороге всю
ночь  напролет, поэтому она  показалась  раньше, чем ее ожидали. Каждый воин
был облачен в стальную  кольчужную рубаху до  колен, а на ногах  - поножи из
прочной  и  гибкой сетчатой металлической ткани, секрет изготовления которой
знали лишь в племени Даина. Карлики обычно кряжистые и достаточно сильные, а
их соплеменники  из Железистого кряжа превосходили их даже  в этом. В битвах
они ловко управлялись  с тяжелыми боевыми молотами, но у каждого сбоку висел
короткий  широкий  меч,  а  на  спине - круглый  щит.  Бороды  карликов были
заплетены в две косы и заткнуты за  пояса, шлемы и обувь  были  железными, а
лица - грозными.
     Трубы призывали эльфов и людей к  оружию. Карлики быстро  спустились  в
низину, и их  увидели; войско карлов расположились  между  рекой и восточным
подкряжьем, но небольшой отряд продолжал путь  и, переправившись через реку,
приблизился  к  лагерю осаждающих. Карлики сложили оружие  и  подняли руки в
знак мира. Навстречу им вышел Бард, и Бильбо присоединился к нему.
     - Мы послы  Даина, сына Наина, - ответили карлики. - Мы спешим  к нашим
родичам с тех пор, как пришла  весть  о возрождении древнего государства. Но
кто вы, сидящие в низине как враги перед осажденной крепостью?
     Конечно, эта учтивость на старом языке просто означала: "Вам тут нечего
делать. Мы все равно пройдем. Расступитесь, или мы будем сражаться!" Карлики
думали прорваться между горой и излучиной реки, ибо, как им казалось, брод в
том месте почти не охранялся.
     Бард, разумеется, отказался пропускать  карликов прямо к горе. Он хотел
подождать, пока в обмен на Аркенстон не доставят золото и серебро, ибо он не
верил  в  это,   если  осажденные   получат  столь   мощное  и  воинственное
подкрепление, которое пришло с немалой помощью: карлики  могут нести большие
тяжести, а у каждого воина Даина, несмотря на  быстрый и трудный переход, на
спине  вместе с оружием было по  большому тюку с провизией. Осаду можно было
бы выдержать несколько недель, а за  это время  собралось  бы  все больше  и
больше  карликов,  ибо у Торина было немало родичей. К тому же карлики могли
бы открыть новые ворота в любом  другом  месте,  что вынудило бы  осаждающих
растянуть оцепление вокруг горы, а сил для этого было мало.
     Да,  это нарушало замыслы карликов: пускай вороны летают то к Даину, то
к Торину,  но  проход был перекрыт, и после главных  речей послы  удалились,
бранясь  в бороду.  Бард тут же  послал гонцов к воротам, но никакого золота
или  другой  платы там не  было, и  они  в  злобе  повернули  назад.  Лагерь
будоражило как  будто перед сражением, потому что войско Даина  продвигалось
по восточному берегу.
     - Глупцы! - рассмеялся Бард. - Идут прямо под горой. Может,  они хорошо
бьются под землей, но наверху им  нечего делать. Над правым отрогом в скалах
засело много  лучников  и копейщиков. Кольчуги  карликов хороши, но им самим
скоро придется  туго. Пока они не отдохнули, нам  надо напасть сразу с  двух
сторон!
     Но король эльфов возразил:
     - Я лучше подожду подольше, прежде чем начинать битву за золото. Карлам
нас не миновать, если мы сами не захотим этого или они не сделают ничего без
нашего ведома. Будем  надеяться на  чудо. У  нас  - достаточно преимуществ в
силе, коли все пойдет прахом.
     Но он плохо знал карликов. Их жгла мысль о том, что Аркенстон находится
в  руках врагов,  а тут еще они  увидели колебания Барда и  его  товарищей и
решили нанести неожиданный удар.
     Карлики  напали  внезапно,  без  знака   к  битве.  Натянулись  луки  и
засвистели стрелы. Казалось, сечи не миновать.
     Но  вдруг  - еще миг! - навалилась тьма. Небеса  затянула  черная туча.
Зимний  гром  и  яростные вихри,  воющие в горных  отрогах,  прокатились  по
долине,  а  гору  озарили  вспышки  молний.  А  под  тучей, далеко  впереди,
клубилась иная  тьма, но  не  вихри гнали  ее: она  сама  мчалась с  севера,
подобно беспросветной туче птиц.
     - Стойте! - вскричал Гэндальф, воздев руки и врываясь между войсками. -
Остановитесь!  -  голос  его  был  подобен  грому,  а  из  посоха  вырвалась
молниеносная вспышка. - Грядет  ужас! Горе вам! Погибель  мчит скорее, чем я
думал. Близятся гоблины!  С севера  мчит  Болг, Даин, чьего отца ты сразил в
Мории.  Смотрите!  Над войском гоблинов кружат  нетопыри  как  тучи саранчи.
Гоблины едут на волках, и варги идут следом!
     Всех охватило смятение. Гэндальф говорил, а тьма  разрасталась. Карлики
замерли, взирая на небо. Наперебой кричали эльфы.
     -  Идемте!  - призвал  кудесник.  -  Есть еще  время для  совета. Пусть
поскорее присоединится к нам и Даин, сын Наина!

     Так началось сражение,  которого  никто не  ждал; и  назвали его Битвой
Пяти Воинств;  и  была она  страшной.  С  одной стороны нападали  гоблины  и
свирепые волки, а с другой - люди, эльфы и карлики. Началось все с того, что
после смерти вожака гоблинов  Мглистого хребта  ненависть подземных тварей к
карликам  переросла  в бешенство. Между гоблинскими крепостями,  стоянками и
поселками сновали гонцы, ибо было  решено идти  войной на северные  земли. С
тайными  вестями перебегали  лазутчики,  во  всех  пещерах ковали  оружие  и
доспехи. Потом гоблины шли по горам и долинам, спускались к тайным подземным
путям, пока,  наконец, на севере в недрах горы Гундабад, где было их главное
становище,  не  собралось невиданное  доселе  войско,  готовое подобно  буре
обрушиться на юг. Через некоторое  время гоблины проведали о смерти Смауга и
возликовали; они перебирались через перевалы  по ночам,  и вскоре налетели с
севера, едва не наступая на пяты воинам Даина. Даже вороны ничего об этом не
знали,  пока гоблины  не  вторглись в  пустыню, разделявшую  дальние холмы и
Одинокую гору. Что проведал  о нашествии Гэндальф  неизвестно, но было ясно,
что даже он не ожидал столь внезапного нападения.
     Вот  о чем говорили на совете  король эльфов, Бард и Даин, ибо государь
карликов  присоединился  к  союзникам: гоблины были всеобщим врагом и  с  их
приходом все распри были позабыты. Единственная надежда  - загнать вражеское
войско между отрогами горы, а союзники засядут на скалах. Но если бы гоблины
разделились, то они бы напали сзади и сверху на объединенное воинство, но на
принятие иного решения или на ожидание подкрепления не было времени.
     Вскоре  загремел  гром, прокатываясь далеко на  восток, и  закружилась,
спускаясь  все ниже, туча нетопырей  над  горными отрогами, затмевая  свет и
нагоняя ужас.
     - К горе! - воззвал Бард. - К горе! Занимайте утесы и склоны,  пока  не
поздно!
     На нижних подкряжьях южного отрога и у его подножья засели  эльфы, а на
восточном  -  люди и карлики. Но Бард  вместе с самыми проворными  людьми  и
эльфами поднялся на гребень восточного  отрога, чтобы видеть происходящее на
севере. Немного погодя они уже наблюдали, как земли у подножия гор почернели
от быстрого многочисленного войска еще  задолго до  того, как головной отряд
гоблинов обошел отрог и ринулся к Долу. То  были самые искусные наездники на
волках,  и  вскоре далеко разнеслись  их  крики и  вой. Несколько смельчаков
пало, оказывая им яростное  сопротивление, прежде чем  союзники отступили на
другую  сторону.  Как и  надеялся Гэндальф,  основные силы  гоблинов шли  за
головным отрядом, и, не разбирая от ярости дороги, они рванулись в  глубокую
теснину между горными отрогами, ожидая найти врага там. Замаячили бессчетные
знамена -  черные и багровые -  и гоблины хлынули в ловушку, словно буйный и
неистовый прилив.
     Страшная  выдалась  битва. Это  была  самая ужасная часть  Приключения,
которую Бильбо ненавидел больше всего и которой, откровенно говоря, гордился
еще больше. Хоббит любил вспоминать об  этой сече, хотя  в ней  он не принял
особого  участия: как  только  начался  бой,  Бильбо  надел  кольцо  и  стал
незаметным  для  всех.  Но  волшебное кольцо  -  слабая  защита  в  битве  с
гоблинами;  оно не  останавливает летящих  стрел и метких копий,  зато можно
убежать и спасти голову от меча.
     Первыми  кинулись   в  бой  эльфы.  Они  встретили   гоблинов  холодной
ненавистью.  Их  мечи  и  копья   сверкали  во  тьме  ледяным  огнем,  столь
смертельной  была ярость держащих их рук.  Едва вражеское войско ворвалось в
долину,  на него обрушился ливень  стрел,  сверкающих, будто  жалящие  языки
пламени.  Вслед за  стрелами спрыгивали  тысячи  копейщиков  и  кидались  на
гоблинов. Раздались воинственные кличи защитников, а скалы покрылись черными
пятнами гоблинской крови.
     Но  как  только  гоблины опомнились  от неожиданности,  и эльфы  начали
терпеть поражение,  с другой стороны  с криками  "Мория" и "Даин" вклинились
карлики из Железистого кряжа,  размахивая  мотыгами, а за ними  - озерники с
длинными мечами.
     Гоблинов  охватило  смятение,  и  когда   им  пришлось  отражать  новое
нападение, ударили эльфы вместе  с подоспевшим  десятикратным подкреплением.
Уже немало гоблинов спаслось бегством, а за  ними вниз  по реке мчали волки,
набрасываясь на раненых  и убитых. Казалось, победа была в руках  союзников,
но со скал  послышались  крики: то  гоблины  обошли  гору и  карабкались  по
уступам  к  воротам; многие  уже  были  внизу,  другие с  воем  срывались  и
расшибались насмерть, но у людей,  карликов и эльфов не было достаточно сил,
чтобы перекрыть горную тропу, бегущую от ворот  к горным отрогам. Надежда на
победу умерла, ибо удалось отбить лишь первый натиск.
     Приближался  вечер.  Гоблины опять  собрались  в низине.  Прибыли  стаи
варгов; над ними кружили воронье и нетопыри. Появился отряд Болга - огромные
гоблины в  стальных  латах  и  с  кривыми  мечами.  На грозовое  небо вскоре
надвинулась  настоящая кромешная  тьма.  Нетопыри  сновали, задевая крыльями
людей  и эльфов, или  сосали  из раненых кровь.  Теперь, медленно отступая и
защищая  восточный  отрог,  отступал  и  Бард,  а эльфы были рядом со  своим
королем в излучине на южном склоне, вблизи Вороновой высотки.
     Вдруг раздался громкий клич, и из ворот донесся звук трубы. Все  совсем
забыли о Торине! Часть стены была разобрана и с грохотом обвалена в пруд. Из
пещеры  выскочил  Подгорный Государь  со  своими воинами. Плащи  и  капюшоны
исчезли;  вместо них  были  сверкающие доспехи,  а  глаза карликов  полыхали
красным  огнем.  Во  тьме  их предводитель  сверкал,  как  золото в пылающем
горниле.
     Гоблины стали сбрасывать  на них камни, но карлики уцелели, спрыгнув на
подножие водопада, и метнулись в битву. Перед  ними падали волки и  гоблины,
многие враги бежали.  Торин размахивал секирой и  разил нападающих насмерть.
Карлик казался неуязвимым.
     - Ко мне! Ко мне! Люди и эльфы! Ко  мне, мои родичи! - кричал он и  его
голос разносился по низине ревом рога.
     На зов о помощи толпой устремились карлики Даина, подоспели и люди, ибо
Барду  было  их не  удержать,  а  с  другой стороны  наступали  во множестве
копьеносцы эльфов.  Гоблинам снова пришлось  туго.  От их  тел почернел Дол.
Варгов разогнали, и Торин схватился с дружинниками Болга.
     Позади Торина громоздились друг  на  друга мертвые гоблины, но  полегло
немало людей и карликов, и многим  эльфам было  не суждено вернуться  в лес,
где  они прожили не один  век. Но пространство  ширилось, и  напор союзников
ослабевал: воинов не  хватало, и фланги  были  неприкрыты. Вскоре нападающим
пришлось обороняться, и они  сомкнулись  в круг, сталкиваясь лицом к  лицу с
гоблинами  и  волками. Завывая,  подоспела охрана  Болга  и  хлынула  в ряды
карликов  как  волны на  песчаные  горы. Союзники не  могли им  помочь,  ибо
нашествие на  гору  возобновилось с удвоенной  силой, и то тут, то там падал
сраженный человек или эльф.
     На побоище Бильбо смотрел  с горечью. Хоббит находился среди эльфов  на
Вороновой высотке,  хотя бы потому, что  оттуда  легче  было убежать (о  чем
говорила Туковская  половина), и  отчасти потому, что  если битва нахлынет и
сюда, то ему хотелось  защищать короля эльфов. Там был и Гэндальф - сидел на
земле, глубоко задумавшись и готовя напоследок какой-нибудь колдовской удар.
     Казалось, битва была совсем близко.
     "Долго она  не продлиться, -  решил Бильбо. - Еще  до того, как гоблины
захватят ворота, нас всех перебьют или сгонят вниз, а там  схватят. Как  тут
не  плакать!  Ведь  все почти закончилось.  Уж лучше бы Смауг лежал на своем
распроклятом золоте,  чем  оно досталось бы этим злыдням!  А  бедный старина
Бомбур,  а  Фили и  Кили, а  все  остальные...  и  такой конец! А  еще Бард,
озерники, эльфы...  Несчастный я! Доводилось  мне слышать песни  о битвах, и
мне всегда  думалось,  что  поражение может быть славным.  Только это жутко,
если не сказать - страшно. Поскорее бы все закончилось".
     Тучи  разорвало  ветром, и  запад перечеркнула багровая  полоса заката.
Увидев свет во мраке, Бильбо осмотрелся. И тут он громко закричал - от этого
зрелища у  хоббита забилось  сердце  - черные  тени, еще крошечные,  но даже
вдали они были величавы.
     - Орлы! Орлы! - кричал хоббит. - Орлы летят!
     Глаза  Бильбо ошибались редко. Орлы  летели по ветру, огромными стаями,
будто они собрались со всех северных гнездовий.
     - Орлы!  Орлы! - кричал  Бильбо, приплясывая и размахивая руками.  Если
эльфы его не видели, то,  по крайней мере, слышали. Воины подхватили крик, и
он огласил всю низину. Много широко раскрытых глаз устремились  вверх,  хотя
не было видно ничего, кроме южных отрогов горы.
     - Орлы! - еще раз крикнул Бильбо, но тут его ударило что-то тяжелое  по
шлему, и хоббит без сознания упал наземь.